Анчутка - Алексей Малых

— Мои сыны пусть сидят подле меня! — воскликнул Олег, усаживая Храбра на почетное место.

Дружинники переглянулись, а повисшая пауза затянулась. Все взоры устремились на воеводу.

— Военег, брат мой, не будешь ли ты досадовать о этом? Лишь один раз, позволь сию дерзость — занять твоё место сему отроку.

Широкая улыбка наместника была чрезмерно наивна, а воевода холодно покрутил головой, не дав точного ответа. Было ли это простым недомыслием или Олег этим жестом хотел уколоть своего брата, показывая зарвавшемуся воеводе его место — никто не знает.

— Пусть будет по-твоему, но лишь только один раз, — Военег через силу натянул улыбку на своё каменное лицо, которое он сохранил на протяжении всего застолья.

Дружинники обильно бражничали, закусывая щедрыми угощениями от наместника, открывшему свои амбары. Но был один человек, который даже не притронулся ни к пиву, ни к яствам. Могло показаться, будто обида его гложила или зависть, что чевствуют не его, ведь было иное время, когда отец на братниках не упускал ни малейшей возможности, чтобы ни прославославить своего сына, а теперь? Теперь воевода курский лишь холодно исподлобья следил за своим негодным отпрыском, который возымел смелость перечить своему отцу, родоначальнику, своему предводителю. И не страшился ведь, что отец лишит его не только наследства, статуса среди дружины, но и имени. Всё это не волновало Извора — засела в его разуме одна единая фраза, которую ему сказал один ночной посетитель.

" Твоя невеста жива" — уже несколько дней эти слова не давали молодому боярину покоя, эти слова вознесли до небес и низринули в ещё большее отчаяние, напомнив о произошедшем несколько лет назад. Может ведун злобно потешился над ним? Но зачем? Извор с нетерпением ожидал, когда хоть немного оправится от своих ран, чтоб отыскать ведуна и допытать того основательно.

— Тебе ещё нельзя ездить верхом, — мягкий голос раздался возле денника, где Извор седлал своего гнедку.

— Чего тут делаешь, визго… — сам себя осёк, выглядывая поверх тонкого девичьего плеча на распахнутые щитки конюшни — снаружи всё как и прежде — пьют и веселятся. — Дело у меня.

— Но рана лишь затянулась, — Сорока подошла ближе, проявляя заботу о раненном, которого часто навещала и готовила мази и настои, как учил ведун.

Даже пару раз помогала сделать перевязку, хотя поначалу Извор бранился на ту, выгонял из клети, но когда понял, что самому не справиться, сам кликнул. Пока Сорока отрывая пластыри вместе с коростой от его спины, держался браво, ни единым мускулом не дрогнул, словно камень сидел, только мурашки от лёгких прикосновений выдавали, что он вообще жив. А Сорока? Сорока тогда любовалась своим женихом. Незаметно, исподтишка поглядывала за тем, пока тот терпеливо ожидал смены привязок. Она скользила восторженным взглядом по его крепкому телу, а заметив на спине старые шрамы, еле коснулась одного из них подушечками пальцев, представляя в каких сражениях был её жених.

— Не трогай меня больше без дозволения, — твёрдо сказал Извор, когда та уже выходила из клети.

— Но рану нужно будет ещё несколько раз обработать— ты один не справишься, — Сорока немного удивилась его надменному тону, и смущённо налилась краской.

— Рану можешь, а меня трогать не смей, — подошёл к той ближе, проедая своим тяжёлым взглядом. — Или ты думаешь, что я не замечаю, как ты смотришь на меня?! — навис над ней, что та даже ощутила могучую терпкость его силы. Более не смела Сорока проявлять к тому свои чувства — чувства сострадания и жалости.

И вот, сегодня отчего-то забыв о своём обете, решила о том побеспокоиться, что вновь лишь привело к его нетерпимости к ней.

Надмение так и витает вокруг Извора, а когда ведя за собой гнедку, поравнялся с Сорокой, то сблизился, что девица ощутила его тепло. Резко притянулся к ней, что та не успела отпрянуть, а их дыхания переплетаясь окутывали невидимым облачком ли́ца друг друга.

"Какие же у него серые глаза,", — мысленно мелькнуло у Сороки и, залюбовавшись ими, вздрогнула от его глубокого, обволакивающего липкой патокой, голоса.

— Скажи, где ваша землянка. Хочу с ведуном побеседовать.

Сорока часто заморгала, стряхивая с ресниц чары, которыми тот её заворожил и, немного продрав горло от застывшего в нём волнения, запинаясь залепетала:

— Зачем? Землянка в местах заветных, я не могу вот так просто тебе о ней сказывать, — а потом призадумавшись, глаза сузила да и сама к нему ещё ближе лицом притянувшись, зашептала. — Вот если меня с собой возьмёшь, я тебе с ним встречу устрою…

Извор задержался задумчивым взглядом на её голубых, почти прозрачных глазах, ничем не примечательных, впрочем как у всех северских, и, кивнув куда-то в сторону, бросил, выводя своего гнедку во двор:

— Возле чёрного хода ждать буду.

Грустным взглядом Сорока проводила Извора. Как же печально ей было осознавать, что жених, оказался сыном убийцы её отца. Ведь всё могло бы сложиться по другому, и верно его глаза не были бы наполнены тоской и унынием. Думала ли Сорока открыться ему? Она всячески гнала от себя эту мысль — погибнуть от рук своего несостоявшегося свёкра не очень-то и хотелось — обличить того всё равно, что воздух пинать, а жить рядом с убийцей своего отца разве можно?

— Эй, девка, ещё сыта нам принеси! — мужские крики развеселившихся дотронулись её слуха, да так нагло, что Сорока вздрогнула от неожиданности. — Полотки просто отменные, давай ещё, — вторили другие.

Выискивая удобного момента, чтоб ускользнуть, Сорока вновь принялась за свою работу. Улучив момент, когда мужи ратные достаточно пресытились и с забвением принялись выслушивать баянов, с завыванием восхваляющих в своих песнях боевые заслуги витязей, Сорока удалилась в дальний край подворья.

Неужели она скоро обретёт свободу и не увидит этих северских больше никогда. Ещё лишь немного осталось. Жаль Храбра предупредить не смогла, хотя намекала — головой знаки показывала к себе подзывая. Да где уж там из окружения тому выбраться — Олег со своими сотскими наперегонки ему в кубок подливали — молодецкую выносливость проверяли. Не страшно, что не сказала — Храбр её мигом отыщет. Сорока уже даже вкус свободы почувствовала, но мечтания были нагло заглушены, догоняющими её торопливыми шагами.

Преследователь шёл тяжело. Сорока прибавила ходу, а тот резко завернул за хлев, в сторону отхожего места да следуя зову