Редкий цветок для Дикого - Лина Мак

Вот и сегодня, уложив Сашу спать и прогнав все навязчивые образы из головы, я собралась приготовить обед, но звонок в дверь заставил меня содрогнуться. И не зря. Только открыв её, я отскочила назад. Я видела этот взгляд когда-то, и хорошего он мне не принёс.

— Это что, Цветаева? — без каких-либо предисловий Герман, размахивая каким-то конвертом, рычит так, что у меня на столе стаканы подрагивают.

— Понятия не имею! — отвечаю, стараясь держать себя в руках, но злость и страх — страшный коктейль.

— Ты сейчас дуру из себя строишь? — он делает быстрый шаг ко мне, а я замираю.

Этого я так и не смогла преодолеть. Как бы ни работала над собой, но, когда вижу или чувствую опасность, застываю на месте. Гера видит это и сам останавливается в полушаге от меня.

— Боишься? — спрашивает со злостью.

— Ты сделал всё для этого, и уже давно, — шепчу я, заставляя дышать себя ровно.

— И это твоя месть?! — выкрикивает он, а я пугаюсь уже не его, а того, что проснётся Саша.

— Замолчи, — стараюсь говорить уверенно. — Разбудишь Сашу.

— Так вот как зовут мою дочь, — и каждое слово как выстрел.

— Что за бред? — делаю шаг назад и понимаю, что если не найду опоры, то просто упаду.

— Алла, ты сейчас загоняешь себя в ещё большую яму, — Гера всё-таки делает последний разделяющий шаг ко мне и прижимает к стене.

— Отойди, — шепчу, чувствуя, что начинаю задыхаться.

— О нет! Теперь я с тебя не слезу!

Герман обхватывает моё лицо ладонью и разворачивает так, чтобы смотреть мне в глаза. А у меня мысленно всплывают картины прошлого, как вот точно так же он держал меня, только намного грубее, и наказывал за то, чего я никогда не делала.

— От-тойди, — заикаясь, повторяю я.

Воздуха не хватает. В груди застрял ком, что не даёт сделать полноценный вдох. Не знаю, что Гера видит на моём лице, но его выражение меняется со злого на тревожное. Или мне так только кажется?

— Ал, — хрипит он, поглаживая меня по щеке, а мне не по себе от его ласки. — Господи, да что с тобой?!

— Отойди от меня, — снова прошу его, с трудом выталкивая каждое слово.

— Да мать твою! — Гера бьёт рукой о стену, а я сжимаюсь в комок. — Прости, — тут же произносит он, но я не хочу его извинений.

— Я тебя ещё раз прошу, уходи.

— Да как я уйду?! Как, Алла? Ты скрыла от меня мою дочь!

— Она только моя, — поднимаю на него взгляд. — Только моя!

— А вот этот тест говорит обратное, — Дикоев протягивает мне конверт, на котором написано название областной лаборатории.

— И что? — стараюсь говорить безразлично, но голос дрожит. — Ты женишься, Дикоев. Я не твоего поля ягода. И из-за твоих хотелок я не собираюсь страдать. Тем более подвергать опасности своего ребёнка! — на последних словах я уже стою ровно. Моя девочка всегда придавала мне сил.

— Ты знаешь, что когда говоришь о нашей дочери, то у тебя глаза загораются диким огнём? — вопрос до того неожиданный, что я теряюсь.

А дальше происходит то, что начинает рушить все выстроенные мною стены. Он впивается в мои губы. Я жду боли, ненависти, хоть чего-то, что придаст мне сил сопротивляться, но ничего не чувствую. Боюсь даже пошевелиться, а вот Герман — наоборот.

Дикоев прижимает меня к себе аккуратно, что совершенно не вяжется с его грохочущим сердцем в груди. Или это моё? Поглаживает руками лицо, шею, тело. Трогает так, что я начинаю дрожать. Только совершенно не понимаю, от чего.

— Не надо, — шепчу, отворачивая голову в сторону, чувствуя, как его губы проходятся по шее.

— Поздно, Цветочек. Слишком поздно, — его голос низкий, совсем не похож на его обычный. А ещё Дикоев нюхает меня после каждого поцелуя.

— Уходи, — прошу его.

— Только с вами, — звучит в ответ. — На коленях буду вымаливать прощение, только не гони.

В его голосе столько боли. И мне бы чувствовать себя удовлетворённой, но что-то не получается.

Герман поднимает голову и смотрит мне в глаза, удерживая так, чтобы я не могла отвернуться. И только он открывает рот, чтобы что-то сказать, как из комнаты раздаётся плач.

Отталкиваю его и бегу к дочери. Саша сидит на кровати и плачет. Поднимаю её, начиная целовать и успокаивать. Дочь льнёт ко мне так, будто чего-то испугалась, но вдруг резко дёргается и с радостью в голосе издаёт своё коронное:

— Дя!

Разворачиваюсь и вижу Дикоева, стоящего на пороге комнаты. На губах улыбка, а в глазах огонь горит.

— Привет, принцесса, — говорит он, но голос его дрожит.

Саша же, не обращая уже внимания на меня, пытается сползти с моих рук, лишь бы добраться до него.

Глава 16

— Я думаю, тебе пора уходить, — стараюсь говорить спокойно, и самое удивительное, что у меня это получается.

— А я думаю, что нам нужно поговорить, — в тон мне отвечает Герман, покачивая на руках засыпающую Сашу.

Полчаса назад Димка ушёл прогуляться, как он сказал, а я осталась одна с Дикоевым и Сашенькой.

Герман уже несколько дней постоянно появляется на пороге моей квартиры, как будто так и нужно. Обедает или ужинает с нами, играет с Сашей и уезжает. После того как он принёс мне готовый ДНК-тест, я не знаю, как себя вести с ним. Одно радует: он больше не трогает меня, не допытывается, не пытается выяснить отношения.

Что происходит — я не понимаю, но чувствую, что его может накрыть в любой момент. Стараюсь занять руки, чтобы не так заметна была дрожь. А ещё я постоянно вспоминаю его губы, их вкус, и ловлю себя на мысли, что не было противно, когда он меня целовал.

— Герман, мне кажется, ты перегибаешь, — останавливаюсь посреди гостиной.

— Ошибаешься, цветик мой. Я только начинаю навёрстывать, — вижу, как дёргаются его скулы при разговоре со мной.

Вся его расслабленность полностью напускная. Он напряжён, но держит себя в руках, и это радует. Рядом моя малышка. Я не хочу, чтобы она видела всё то, на что может быть способен Герман.

— Гер, — срывается с губ, и я замираю. Я ведь даже в мыслях не называла его так.

— Продолжай, —