После развода. Отголоски любви - Катя Лебедева

мне нужно, чтобы этого человека взяли в оборот по всей строгости закона, — говорю, глядя ему прямо в глаза, стараясь донести всю серьезность своего настроя. — Не просто припугнули и отпустили с предупреждением. Я хочу, чтобы он сел в тюрьму на максимально возможный срок.

Андрей откладывает дорогую ручку, которую вертел в пальцах, и складывает руки на столе. Казалось бы, внешне он спокоен, по лицу это видно, но я знаю его слишком хорошо еще со времен университета, и вижу легкую усталость, едва заметное напряжение в уголках губ.

— Костя, я прекрасно понимаю твое желание помочь этой женщине, и я разделяю твое возмущение, но ты же сам отлично знаешь, как все это работает в реалиях нашей судебной системы. Бытовое насилие, даже с отягчающими обстоятельствами... Судья запросто может ограничиться условным сроком, особенно если у подсудимого до этого было чистое прошлое и он найдет себе дорогого, опытного адвоката.

Я чувствую, как от его слов невольно сжимаются кулаки. Перед глазами встает образ этого ублюдка, который поднимает руку на женщину и ребенка. Который довел ее до состояния загнанного, затравленного зверя, боящегося собственной тени.

— Это не просто бытовуха, Андрей, — говорю жестко и резко, потому что почему-то меня кроет не по-детски из-за Милы. — Это издевательства, психологическое давление, реальные угрозы, попытка похищения при свидетелях. И нанесение тяжких телесных повреждений. Вчера он избил ее на глазах у их собственного маленького ребенка. Завтра он может запросто убить ее, ты понимаешь это? Ты видел ее? Видел эти синяки, сломанные ребра?

Андрей тяжело вздыхает, проводит рукой по лицу, как бы смывая с себя усталость. Все он видел, все понимает, и понимает, как ему адски сложно будет против такого, как бывший муж Милы.

— Видел. Повторюсь, я более чем понимаю твою позицию, поверь. Но тебе нужно понимать и мою. Доказательная база по таким делам всегда хромает... Слово потерпевшей против слова обвиняемого. Он будет отрицать все, я тебе клянусь. Скажет, что она сама упала, что это несчастный случай, что она все выдумала из мести.

Я встаю, не в силах усидеть на месте, подхожу к большому окну. За стеклом серый, промозглый город, такой же холодный и безразличный, как и большинство людей в нем.

— Значит, будем искать свидетелей. Расспросим соседей, они наверняка должны были что-то слышать, крики, скандал. Проверим камеры наблюдения во дворе его дома, в подъезде. Найдем его угрозы в ее адрес в переписке, смс, голосовых сообщениях. В конце концов, у нас же есть официальное медицинское освидетельствование, которое она проходит прямо сейчас.

Поворачиваюсь к нему, стараясь говорить максимально спокойно и убедительно. Это дается очень сложно, но мне нельзя терять контроль, и не только из-за того, что я говорю с другом, но и самому по себе. Мне нужно взять себя в руки и понять, почему меня вообще так завела вся эта ситуация. Я ведь мог легко пройти мимо, но меня зациклило.

Еще и чувство вины это.

Я же хотел немного посидеть под подъездом, но подумал, что это паранойя, и уехал. Зря, очень зря впервые проигнорировал интуицию.

— Я не прошу тебя нарушать закон, Андрей. Я просто прошу сделать все, что в твоих силах и полномочиях, чтобы этот человек получил по заслугам. Чтобы она и ее дети могли наконец спать спокойно, не оглядываясь.

Андрей молчит несколько долгих секунд, внимательно смотря мне лицо, потом медленно, едва заметно кивает.

— Хорошо. Я сделаю все, что могу в рамках закона. Лично поговорю со следователем, который будет вести это дело, проконтролирую каждый этап. Обещаю, мы надавим по всем возможным статьям, используем все рычаги влияния. Если есть хоть малейшая законная возможность посадить его на максимальный срок, мы обязательно ею воспользуемся.

Напряжение немного уходит после его слов, даже плечи расслабляются, которые, как оказалось, были напряжены до предела. Я молча киваю, возвращаюсь к своему креслу, чувствуя легкое головокружение от свалившейся ответственности.

— Спасибо, Андрей. Я действительно ценю это, никогда не забуду. Я в долгу перед тобой.

— Брось ты все это. Земля круглая, за углом встретимся. Лучше ответь мне честно на один вопрос, — Андрей смотрит на меня пристальным, чисто прокурорским взглядом. — Она того действительно стоит? Ты абсолютно уверен, что хочешь ввязываться в эту историю? У нее же двое детей, сложный развод, психически нестабильный бывший муж... Это очень серьезная ответственность, Костя. Ты готов взять ее на себя?

Я смотрю на него, и перед глазами снова возникает ее лицо, испуганное, изможденное, но при этом полное скрытой, не сломленной силы, синяк на щеке, который она так неумело пыталась скрыть под слоем тонального крема. Глаза, в которых читались не только боль и унижение, но и настоящая, кипящая ярость.

— Она того стоит, — говорю твердо, без тени сомнения в голосе. — И это не просто сиюминутный порыв или желание помочь. Я все хорошо обдумал. И готов ко всему.

В этот момент дверь кабинета тихо открывается. В кабинете появляется Мила. Она стоит, слегка пошатываясь, сжимая в дрожащей руке только что полученное медицинское заключение.

Лицо бледное, глаза огромные, полные смятения, страха и глубочайшего недоумения.

Она смотрит на нас, и в ее растерянном взгляде читается немой вопрос, который она пока не решается или не может задать вслух.

Глава 22

Мила

Кабинет следователя оказывается до удивления обычным. Небольшая комната, заставленная серыми шкафами, заваленный бумагами стол. Константин сидит рядом со мной, откинувшись на спинку стула. Напротив, за столом, располагается его друг, представившийся Андреем. У него спокойное, располагающее лицо и внимательные, уставшие глаза, видящие, должно быть, всякое.

Андрей кладет передо мной чистый бланк. Лист бумаги кажется неподъемно тяжелым, хотя я даже не дотрагиваюсь до него.

— Мила Александровна, — начинает мягко мужчина. — Я понимаю, как вам сейчас непросто, но Константин все мне объяснил. Для начала просто опишите произошедшее в свободной форме. Как было. Без эмоций, просто факты: дата, время, место, что произошло, кто присутствовал…

Сжимаю руки на коленях, чтобы они не дрожали. В горле ком. Я смотрю на Константина, он молча кивает, давая понять, что все под контролем. Его уверенность — это единственный якорь в этом бушующем море стыда и страха.

— Я… я не знаю, с чего начать, — шепчу весьма сипло. — Это же мой бывший муж. Отец моих детей. А то, что произошло… это ведь первый раз. Вернее, не первый раз он ударил меня, но угрозы, давление… это было впервые.

Андрей не торопит меня, просто кивает на лист, давая понять, что все