Пешка. Игра в любовь - Лила Каттен
– А вот это не тебе решать, но на себя ни копейки тратить больше не дам.
Это было противостояние, в котором мы были обе победителями и проигравшими.
– Мама, я твоя дочь.
– Вот именно. Ты моя дочь, а я мать. Я… я мать. И буду ею.
– Что тебе предложил твой куратор?
– Посудомойка, уборка нескольких складских помещений и тоже уборка, не помню где.
– А деньги?
– Нормальные.
– Мама?
– Двенадцать тысяч.
У меня на глазах появились слезы.
– Ты не можешь… Ты просто… Я отказываюсь в это верить, ма. Мою помощь ты превращаешь в бессмыслицу.
– Нет, – потянулась и погладила по плечу. – Ценю, дочка, но все, что могла себе позволить, я взяла. Больше не могу.
Я кивнула, отказываясь понимать. Но и спорить продолжать, не стала.
– Я тоже планирую пойти в местный волонтерский пункт. Посмотрю, что там и как. Может, что смогу для них сделать.
– Опять волонтер?
– Да. Буду начинать с нуля. Но путь мне уже знаком. Постараюсь без ошибок в этот раз.
Раз в несколько дней я заходила в интернет за ту неделю, что жила с мамой, но ситуация не прояснялась.
Такое ощущение, что сплетникам просто пока еще не подкинули новую новость. Правда, говорили уже не только обо мне. Обсуждали истории других обманщиц и даже дошли до детей печально известных маньяков, что уже становилось жутким.
И вроде бы решила все для себя. Но душа пока что сопротивлялась. Не могла принять то, что произошло. Ту несправедливость.
Мама устроилась мыть посуду в итоге. После первой смены сказала, что все не так плохо, и я надеялась, что не обманула.
На понедельник поставила и сама я будильник. Только разбудил не он в итоге, а звонок.
Благо мама уже ушла, иначе разбудила ее.
– Алло? – сонно ответила и услышала женский всхлип в трубке. – Кто это?
Отняла от уха телефон и посмотрела на входящий. Не записан, но и не те коды, к которым привыкла.
– Женя? Это вы? Евгения?
Резко села и стала вслушиваться.
Женщина все плакала. Я не могла разобрать ни слова.
– Да. Я вас слушаю. Кто это? Что случилось?
– Ну хоть вы наведите там порядок… Ну как же так?
– О чем вы говорите?
Мутный разговор сразу навел на мысль, что ко мне обратился некто, кто связан с фондом. Но кто? Это был самый страшный вопрос.
– У нас мало времени, понимаете? Я же говорила… Я же просила… Ну, сделайте хоть что-то…
– Боже, я… Я не понимаю вас. Скажите свои имя и фамилию. И ребенка тоже.
– Коновалова… Коновалова я и дочка моя, Юленька…
Тут мое сердце сжалось.
– Погодите, – мозг моментально проснулся и стал работать в ускоренном режиме.
Я взяла ручку и листок, пытаясь вспомнить даты и цифры, все, что было связано с Юлей.
– У вас была назначена дата на…
– Семнадцатое ноября.
– Сем-надцатое?
Шум в ушах нарастал.
– Но это же…
– Послезавтра.
– Как Юлия?
– Вы обещали. Вы звонили и сказали, что все будет хорошо. Она клялась…
– Я… Знаю что… Как ваша дочь?
– В больнице. Третьи сутки. Операция была на крайний срок ноября. Лучше рекомендовали сделать раньше на пару недель.
– Вы звонили в фонд?
– Конечно, звонила… Помогите ей… Они все говорят одно и то же. Помогите моему ребенку, Женечка… Я вас умоляю…
Мои губы затряслись от сдерживаемых слез.
– Я попробую… Я постараюсь…
Паника нарастала внутри меня, но я сдерживала и ее.
– Они говорят, что не успевают. Что кто-то встал в нашу очередь, что им жаль…
– Послушайте, Олеся? Вы ведь Олеся Алексеевна, верно?
– Да…
– Я сейчас же займусь этим.
– Спасибо. Спасибо вам…
Но принимать ее благодарность сейчас. В такой момент, когда я не уверена, что смогу хоть что-то сделать, я не могла.
– Пожалуйста, держите телефон рядом, чтобы я могла с вами связаться в любой момент.
– Хорошо.
– Я позвоню.
Она боялась сбросить этот вызов. Будто он был последней нитью.
– Я вас не оставлю, Олеся. Я сделаю все возможное, клянусь…
– Да… Да… хорошо.
Гудки были такими душераздирающими, что у меня заболело глубоко внутри.
Но у меня не было даже секунды на это. Я должна была действовать.
Глава 29
Забыв о гордости и прочих обещаниях, что я дала себе, уезжая из большого города, я позвонила Ольге Федоровне. Но она просто проигнорировала. Потом сбросила и убрала меня в черный список заблокировав.
Я знала, что так будет. Но должна была попытаться.
Звонить Ивану даже не думала. Бессмысленно и отвратительно. Поэтому следующим контактом была сотрудница из фонда. Из тех, с кем я общалась по-приятельски и часто обедала в ее компании.
Благо она ответила со второго гудка.
– Алло? Женя?
– Галя, привет. Да, это я.
– Привет, у тебя все хорошо? Мне так жаль, что…
– Галя что происходит? Прости, что перебиваю, но сейчас есть важные вопросы. Мне позвонила женщина, мама Юли Коноваловой, что месяц назад сдвинули ради мальчика. Она говорит, что ее дочери не помогут. Девочка в больнице. У нее крайний срок операции через два дня, а фонд пошел в отказную.
– Ох, Женька, это ужас. Деньги собрать не могут, представляешь? Там восемь миллионов надо в целом, а собрано от силы половина.
Мое сердце рухнуло в пропасть. То, чего я боялась.
Как же так?
– Господи. Как так? Ольга Федоровна говорила, что соберут быстро. Я еще тогда спросила специально, потому что все дети, что там стоят в списке друг за другом, это не просто цифра, а очередность по срочности.
Сейчас во мне клубилась вина. Надо было еще тогда настоять, понятия не имею на чем, но что-то сделать. Я же видела эту перестановку, видела, но посчитала верным довериться старшему, более опытному и к тому же начальнику. И вот к чему это привело.
– Она отговаривается скандалом. Не проводит мероприятия, якобы те громкие фамилии сейчас в стрессе и переживают за свои «благие» вложения.
– Но это бред, просто чушь какая-то. Сборы длились месяц после того ужина. Даже Потапенко переводили деньги за это время, а они переводят всегда целыми числами с большим количеством нулей, ты это знаешь.
– Думаешь, кто-то в это верит из наших? Боюсь случится повторное горе. Что тогда будет, я не представляю.
– Какое? О чем ты? – вжалась в спинку стула и ужасно боялась услышать правду.
– Короче лет семь назад, ты тогда еще волонтером работала, по-моему, такое было.
– Какое
