Второй шанс для сгоревшего феникса. Том 2 - Ива Лебедева

— Значит, переносить собрание на более ранний срок мы не будем, трюк с юными артефакторами пускаем в ход, отзываем доверенность у Бойда и… — Я потерла виски, стараясь уложить в голове всю последовательность шагов.

— … и параллельно пытаемся решить проблемы с жандармерией, — вздохнул Ялис. — Не сомневаюсь, что, почувствовав противодействие в корпорации, твои оставшиеся родственники усилят давление по всем фронтам.

— Еще у вас прощание с Жюли, — напомнил Ложингтон. — И пропускать его нежелательно. Бойд вполне может распорядиться за твоей спиной…

— Договор с ритуальным агентством на мне, — качнула я головой.

— Что же, дети, развлекайтесь. — Залпом допив чай, бывший управляющий поднялся из-за стола, огляделся, не скрывая оценивающего взгляда, и, благосклонно кивнув Ялису, направился к двери.

Кот пошел его провожать, а я осталась жевать кокосовое печенье и думать. Да, доверенность я отзову завтра же, проинформирую управляющего, и хорошо бы познакомиться с кем-то из акционеров, только вот траур исключает званые вечера и любые другие приемы.

Аж голова разболелась.

Я встала к окну, щелкнула задвижкой и потянула створку на себя. В комнату ворвался свежий воздух, и я подставила лицо вечерней прохладе. Вид из окна открывался на улицу, и я увидела, как Ложингтон и Ялис идут от подъезда, о чем-то переговариваются, заворачивают за угол. Минут через пять Ялис вернулся один. Словно почувствовав мое внимание, он посмотрел на окно.

Мне мгновенно вспомнился штамп из пансионских девчачьих рассказов про «и наши взгляды встретились». По канону предполагалось залиться краской, застыть изваянием и затрепетать в душе всем телом. Как это — «трепетать телом в душе», пансионерки представляли весьма смутно, помню, мы решили, что в тексте ошибка и трепетать положено не в душЕ, а в дУше. И долго гадали, каким же тогда образом встречаться глазами? Ты же голая моешься, в занавеску, что ли, заматываться⁈

Смешно вспомнить. Наверное, поэтому я улыбнулась. И «затрепетала», когда Ялис с улицы так улыбнулся в ответ, что осветил этой улыбкой весь маленький двор дешевого доходного дома…

Кажется, мы смутились одновременно. Я отпрянула от окна, синеглазый кот бегом заскочил в подъезд. А потом, проскакав по лестнице, от входной двери шагнул прямо в кухню, бормоча что-то про посуду.

А я присела на маленький раскладной диванчик. И вдруг подумала: а как мы на нем будем спать? Это ведь не роскошное ложе в покоях Феникса — на той кровати можно было в мяч играть всем нашим пансионерским дортуаром. А здесь придется… кхм.

Вот казалось бы. Совсем недавно я дразнила Ялиса без зазрения совести. Чего же теперь так испугалась? Или не испугалась? Богиня, так это еще хуже!

Приложив к щеке ладонь, я почувствовала жар, представила, как на щеках играет краска, услышала приближающиеся шаги и сбежала в ванную комнату.

Неожиданно тесное помещение встретило меня чистотой, стопкой потрепанных полотенец и аккуратно расставленными на полке баночками: мыло, шампунь, бальзам. Не совсем то, к чему я привыкла, но издеваться над котом и отправлять его в косметическую лавку точно не стану.

Я скинула платье, встала под теплую воду и какое-то время просто позволяла струям стекать по телу, смывая волнения, тревогу, усталость. Я справлюсь, я ведь феникс, да и диван нам с Ялисом делить необязательно, можно ведь и в комнату к мальчишкам сбежать.

Вот чего я не предусмотрела, забравшись под душ, так это того, что у меня нет ни домашней, ни сменной одежды, ни хотя бы халата. И если я не хочу влезать обратно в платье, в котором ходила весь день, то выйти придется завернувшись в полотенце, которого хватает прикрыться от линии декольте до середины бедер, ноги остаются… голые.

Как справиться с этой ситуацией, не мог подсказать ни мой прошлый опыт, ни нынешний. И даже понимание того, что мое парализованное тело сотни раз мыли и переодевали чужие, совсем не дружелюбно настроенные люди, никак не могло помочь сейчас.

Даже богиня с ним, с Ялисом, он меня не тронет, если сама не захочу, клятва не даст. Но мне вдруг стало совестно его дразнить — это первое. А второе — мы ведь в квартире не одни, здесь дети!

Вот дура! Надо было подумать об этом раньше. Ладно, потерплю грязное платье, не развалюсь. Правда, как в нем спать — вопрос сложный.

Именно этот момент выбрал Ялис, чтобы деликатно постучать в дверь ванной комнаты и покашлять.

— Арисоль?

— Чего тебе? — Мой голос прозвучал на редкость сварливо скорее от растерянности, а не потому, что я хотела сорваться на собеседника.

— Кхм… Я принес тебе бабушкины халат и сорочку. Они чистые, только из прачечной. И… тут еще кое-что, повешу на ручку двери, возьми сама.

И сбежал.

Глава 11

Нежно-голубую сорочку украшала аккуратная вышивка. С изнанки стало видно, что вышивка прячет потертости и дыры. Я искренне восхитилась мастерством леди Иглори. Поверх сорочки я накинула плотный стеганый халат, чуть выцветший, но все равно красивый, и вышла в комнату.

Ялис, стоя за открытой створкой шкафа, вешал на плечики сюртук. Видимо, он тоже собирался в душ. Из одежды на нем остались только брюки. Рубашка же белым языком высовывалась из неприметной бельевой корзины.

Ялис оглянулся:

— Ты так быстро?

Я ничего не ответила, потому что рассмотрела его спину. Следы тюремного кнута зажили, остались длинные полосы шрамов. Я знала, что Ялиса подставляют под карцер, видела, в каком состоянии он был во время нашей встречи в жандармерии, но увидеть вот так… Полосы-полосы-полосы, нетронутого места не осталось. Особенно жутко смотрелась левая лопатка, по которой пришлось больше всего ударов.

Вешая плечики в шкаф, Ялис не заметил, как я сделала шаг к нему. Не следовало, однако я будто под действием пугающих, но одновременно завораживающих чар протянула руку, коснулась его плеча, где начинался особенно толстый рубец.

Он вздрогнул так, будто его ударили. И застыл, кажется даже не дыша. Потом медленно-медленно повернул голову и посмотрел на мои пальцы, ощупывающие неровную кожу.

— Не обращай внимания. Уже не болит. — Его голос звучал хрипло и тихо, будто он хотел сказать что-то другое, но изо всех сил сдерживался.

— Да. — Я отдернула руку, понимая, что творю что-то совсем не то. — Прости.

— Да ладно. — Перестав чувствовать прикосновение, синеглазый кот будто отмер, встряхнулся, передернул плечами. Подхватил откуда-то полотенце и криво усмехнулся: — Сам виноват, незачем было упрямиться. Согласился бы на клятву сразу — не пришлось бы терпеть.

И ушел в ванную комнату. А я осталась… грызть себя вместе с совестью. Да, я все сделала