Бессмертная и непопулярная - Мэри Дженис Дэвидсон

— А теперь, — сказала Тина, — он вернуууулся. Она хихикнула над Синклером, который проигнорировал её.

— Лаура, это просто замечательно, — это было на следующий вечер, и он листал «Уолл-Стрит Джорнал». — Похоже, ты обладаешь способностью растопить самую ледяную и бесчувственную внешность.

— Ты не должен быть так строг к себе, — поддразнила я.

— Я имел в виду миссис Тейлор.

— Ты помирилась с Софи? — поспешно вмешалась Лаура. Она закинула Малыша Джона на плечо и погладила его. Запах отрыгнутой детской смеси смешался с ароматом свежевыжатого апельсинового сока — любимого напитка Лауры.

— Э-э, нет. От Софи ничего не слышно.

— Я уверена, что это всего лишь вопрос времени, — беспомощно сказала она.

— Верно. На самом деле, это очень сложно, потому что парень, на которого она так разозлилась, большой европейский зануда и к тому же очень обаятельный. Я имею в виду, он извинится. Он заверил, что извинится. Кем я, по-твоему, должна быть, чтобы отрубить ему голову?

— Формально, тебе это разрешено, — отметила Тина.

— Ну, новый босс — это не то же самое, что старый. Что для меня, знаете ли, значит совершенно новый. Как это называется?

— Основа, — сказал Синклер.

— Верно. Сочувственное понимание, внутри. Обезглавливания, снаружи.

— Рада, что это твоя проблема, а не моя, — весело сказала моя сестра, потому что на этой неделе она принимала Бесполезные таблетки.

— Вообще-то, Лаура, я рад, что ты заглянула, — сказал Синклер, взглянув на часы. — Нам нужно провести важную личную встречу с домашними. Я надеялся, что ты сможешь взять ребёнка на час или около того.

— Его зовут Малыш Джон, — сказал я, — а не «ребёнок». И о чём ты говоришь? О какой встрече?

Я услышала, как снаружи хлопнула дверца машины, и, к моему раздражению, Тина и Синклер совершенно не удивились.

— Конечно, — сказала Лаура. Любой другой, кому бы так бесцеремонно дали пинка под зад, был бы немного обижен, но вам пришлось бы поступить с Лаурой гораздо хуже, чтобы разозлить её. — Рада помочь, — она взяла пакет с подгузниками и вышла с Малышом Джоном как раз в тот момент, когда Джессика вошла на кухню, всё ещё в пальто и резиновых сапогах.

— Добрый вечер, — сказал Синклер.

— Привет, — сказала я, когда Джессика бросила свою сумочку на стол и сразу же направилась к чайнику на плите.

— Привет, — ответила она.

— Джессика, мы рады, что ты здесь, — Тина взглянула на меня, затем продолжила. — Мы давно хотели с тобой поговорить. Уже давно.

Хотели? Верно. Хотели. Я собиралась. застать её наедине и спросить, почему она была такой стервозной в последнее время. Похоже, Тина и Синклер тоже это заметили.

— Супер, — ответила она с заметным отсутствием энтузиазма.

— Дорогая, ты ничего не хочешь нам рассказать? — спросил Синклер, складывая газету и складывая руки перед собой.

— Тебе пора платить за квартиру? — спросила она, добавляя в чай изрядную порцию сливок.

— Чек у тебя на столе. Кое-что ещё.

— Это что, — пошутила она, — интервенция?

Я не знала, что это было. Но я заметила, что из её сумочки выглядывает белый пакетик с рецептом из Уолгринс. Внезапно мне расхотелось присутствовать на этой встрече.

— В некотором смысле, — ответил Синклер, — да.

— Джесс, в последнее время ты какая-то, э-э, обидчивая, — я кашлянула. — Что-то случилось?

— Нет.

— Возможно, — мягко сказал Синклер, — мы сможем тебе рассказать.

Она села. Сбросила пальто. Посмотрела на него. Я впервые заметила тёмные круги у неё под глазами. Она плохо спала.

Чего ещё я не заметила?

— Почему бы и нет? — спросила она. — Я имею в виду, расскажи мне.

— Как пожелаешь. Поначалу изменение твоего запаха показалось мне результатом стресса. Но, посоветовавшись друг с другом, мы с Тиной быстро вспомнили, когда в последний раз ощущали это состояние у живого человека.

— Вы быстро вспомнили? — поддразнила Джессика, хотя по голосу было не очень похоже, что она поддразнивала. — Или вы вспоминали медленно?

Он проигнорировал её и продолжил.

— Это произошло вскоре после того, как мы прибыли на Западное побережье и нашли временное пристанище в подвале дома престарелых. Там была женщина, которая долгое время страдала…

— Мы можем перейти к делу? — прошипела я, подавляя желание вырвать все волосы у себя на голове. Не было никаких шансов, что эта история закончится хорошо.

Джессика поёрзала на своём барном стуле и посмотрела на меня. Я могла бы сказать, что она очень, очень хотела это сказать. Но не могла.

Синклер позволил своей руке скользнуть по мраморному столу и накрыть её.

— У тебя миелома.

— Что? — спросила я.

Джессика не сводила с меня глаз.

— Рак крови.

— Что? — закричала я.

Глава 10

— Я знала, что ты отреагируешь так, — настаивала Джессика.

— О, боже мой! О, боже мой! — я лежала на холодном кафеле в кухне, на лбу у меня была холодная салфетка. — Я не могу в это поверить!

— Дорогая, — сказал Синклер, опускаясь на колени рядом со мной, — ты моя душа и моя жизнь, но это даже отдалённо не касается тебя.

— Как ты можешь так говорить? — воскликнула я. — Мой лучшая подруга умирает…

— Я не умираю, — резко сказала Джессика. Возвышаясь надо мной на своем барном стуле, она больше, чем когда-либо, походила на нетерпеливую египетскую богиню. — Я так и знала, я так и знала. Вот какой ты становишься. Вот почему я ничего не сказала.

— Как ты могла скрывать это от меня? — взвизгнула я. — Я сказала тебе, когда умерла.

— Я не умираю, — повторила она громче. — Я была у семи разных специалистов, и все они настроены довольно оптимистично.

— У семи? Специалистов? — я каталась взад-вперёд по кафелю и стонала. — Они все узнали раньше меня? Я, типа, восьмая в твоём списке тех, кому нужно знать? — Десятая, как я поняла, когда посчитала Эрика и Тину. — Это ужасно! Какая из меня подруга? Я сидела и болтала с испанскими убийцами, а ты таскал свои булки к онкологам?

— Я бы не стала так говорить, — призналась она.

— Как долго ты больна?

— Мне поставили диагноз месяц назад, — Синклеру: — Начинаем.

— Месяц назад? Месяц? То есть за четыре недели или за тридцать дней?

— Тридцать один, — услужливо подсказала Тина.

Я проигнорировала её.

— Ты не думала, что можешь упомянуть об этом? У тебя были другие мысли на уме? Почему, чёрт возьми, ты ничего не сказала? Я почувствовала слабость, но уже лежала. Это было нечто. — Как ты могла так поступить со мной?

— Мне жаль, — фыркнула Джессика. — Наверное, я была эгоисткой.

— Ты чертовски права,