Второй шанс для сгоревшего феникса. Том 2 - Ива Лебедева

В любом случае через час мы с Ялисом покинули жандармерию, имея при себе все необходимые документы. В том числе и справку от менталиста о моей полной вменяемости. И оформленные по всем правилам показания насчет того, что Жюли напала на меня первая, а я имела полное право защищаться.

— Это было… очень небезопасно, — процедил синеглазый кот, усаживая меня в автомобиль. — И глупо!

— Не кипятись, — устало отмахнулась я. — Зато у закона разом отпали все вопросы ко мне.

— Но это непроверенный метод, что бы ни говорил лейтенант! — Ялис, кажется, с каждой секундой злился все больше. — Как ты могла рисковать⁈

— Я просто помню, что лейтенант в будущем очень быстро станет капитаном, — хмыкнула я. — И ни один из его подследственных не пострадает от ментального воздействия.

— А… — Ялис подавился очередной гневной тирадой. Помолчал. Сел за руль и так сердито дернул за рычаг переключения передач, что машина прыгнула с места, как ягуар в сторону добычи.

Пролетев несколько улиц, автомобиль затормозил перед лавкой, отличающейся от прочих строгим оформлением входа. Дверь пересекала широкая бордовая полоса, заменявшая вывеску. Ялис звякнул в колокольчик, толкнул створку и с порога распорядился:

— Черный костюм для меня и наряд для леди.

— В аренду?

— Костюм в аренду, а платье должно быть новым. И поторопитесь, пожалуйста.

— Но… — начала я и замолчала.

Да, в моем гардеробе было траурное платье. А как иначе? Увы, люди уходят, лучше я никогда не воспользуюсь тем, что висит в дальних глубинах шкафа, и буду метаться в поисках чего-то подходящего. Я могла бы переодеться дома, однако явиться в особняк одетой по последнему писку моды — плохая идея. Небесно-голубая нежность с васильковой вышивкой по подолу должна быть заменена на черную строгость.

Первое же предложенное модисткой платье меня устроило: на вид очень простое и непритязательное, оно преображалось под накидкой из тончайшего кружева. Я пересобрала прическу, выбрала самый толстый черный ободок вместо шляпки и прикрепила к нему вуаль. По желанию я смогу опустить ее на лицо или, наоборот, откинуть за спину.

Ялис меня опередил, но ему было проще: черная рубашка, черный сюртук и черные брюки. Настоящий черный кот. Неожиданно костюм очень шел его чертам лица, подчеркивал яркость синих глаз, но одновременно на контрасте с чернотой была заметна бледность, синяки под глазами.

— Готова? — серьезно спросил он, провожая меня обратно к автомобилю.

— К чему? — переспросила я без малейшего намека на шутливость. — К тому, чтобы проводить убийцу, или к тому, чтобы встретить двух других с открытым забралом?

— Они, как я понял, больше не будут притворяться, — пожал плечами черный кот. — Твой дядя попытался и, несмотря на то что ты поддержала его игру, не выдержал интонацию. Сорвался. Видимо, его ненависть к тебе стала сильнее.

— Еще бы, я же, тварь такая, не дала себя ни отравить, ни сжечь, да еще потребовала, чтобы мне вернули то, что мое по праву, — зло усмехнулась я, устраиваясь на мягких кожаных подушках. — В их глазах я последняя преступница. И давить они меня будут всеми силами.

— И ты готова? — повторил вопрос Ялис, садясь за руль.

— А куда деваться? Я уже давно иду этой дорогой и намерена дойти до конца. А ты…

— А я с тобой, — откликнулся мужчина, глядя на меня через зеркало заднего вида. — Я с тобой… вот бы еще знать, это из-за клятвы или я уже сам этого хочу?

— Ты меня спрашиваешь? — Я откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. — Увы, дорогой, на этот вопрос можешь ответить только ты сам.

Глава 18

Подленькая мыслишка пропустить прощание, не приезжать крутилась в голове почти весь путь до особняка Нияр. Я отмахивалась от нее, как от назойливой мухи, а она вновь и вновь возвращалась. Пропустить легко, однако присутствовать… мой долг. Не ради кузины и дорогих родственников, не ради сохранения репутации в глазах света. Я наследница старшей ветви и глава рода Нияр. Младшая ветвь, какой бы гнилой она ни была, все равно остается частью родословной. Собственно, было бы странно думать, что в прошлые века в череде поколений не было жадных, глупых, подлых. Разница в том, что память о них не сохранилась, разве что в качестве упоминания «родился, жил, умер».

— Какая восхитительная наглость, — процедила я, когда мы подъехали.

Из окон свешиваются языки черного бархата, перед входом едва ли не стог белых лилий, всюду горят свечи, громко воют профессиональные плакальщицы. Двери распахнуты настежь, и уже с улицы видно, что холл задрапирован черными тканями.

— Ты о чем? Хотя…

— Вот-вот. — Полотна из окна вывешиваются в честь защитника, павшего в бою.

Жюли и правда влезла в драку ради себя, отца и брата, но…

Что ж. Видимо, битва с оставшимися врагами начнется прямо сейчас. Во всяком случае, об этом говорили взгляды тех, кто пришел попрощаться с Жюли Нияр и теперь стоял во дворе, на высоком крыльце и в холле моего дома.

На меня смотрели… странно или враждебно. Нейтральных взглядов не было. Кажется, дядя и кузен хорошо постарались, объясняя своим друзьям, что же произошло между мной и Жюли.

Тем не менее мне оставалось только гордо выпрямиться и идти вперед. Именно сейчас нельзя было показать даже каплю слабости. Дать понять, что меня как-то задевают волны шепота, разливающиеся за моей спиной. Что я боюсь всех этих людей.

И особенно дядю с кузеном, стоявших в дальнем конце холла возле украшенного цветами белого закрытого гроба.

Они оба развернулись ко мне как по команде, когда волны шепота достигли их, обгоняя нас с Ялисом.

М-да… взгляды говорили красноречивее слов. А забавнее всего, что самой жгучей ненависти удостоилась вовсе не я. Сильнее всего эти двое хотели испепелить Ялиса, идущего рядом со мной рука об руку.

Никто не бросился на нас открыто. В тишине — почувствовав перемену в настроении, плакальщицы затихли — мы подошли к домашнему алтарю, и я первой взяла свечку, покосилась на закрытый, затянутый бархатным покрывалом гроб и снова почувствовала что-то очень похожее на жалость. Раз крышка опущена, значит, на услуги некроманта по восстановлению внешности дядя не раскошелился. Да, это очень дорого, но он ведь все равно потратился изрядно. Церемония, которую обговаривала с агентством я, была именно прощальной, дядя же все силы бросил на то, чтобы уязвить меня. Кажется, вообще ничего из того, что он подготовил, не было сделано ради Жюли.

Я не стала зажигать свечу от другой свечи,