Сказ о снегах - Ксения Лисица

Впрочем, когда стемнело, гроза усилилась и дождь превратился в сплошную стену воды, а княжич так и не вернулся, даже ей стало не по себе. Не оставалось ничего другого, кроме как идти искать его. Они уже собрались в сенях гостиного двора, обсуждая, куда нужно отправиться в первую очередь, когда дверь отворилась, впуская внутрь дождь, ветер и Венцеслава.

Он был с ног до головы в земле, насквозь промок, но выглядел очень довольным собой.

– Ну и где ты был? – Тут же набросился на него Горецвет.

Княжич улыбнулся.

– Я нашёл кое-что. Вас это не обрадует, но увидеть вы должны.

Ружена нахмурилась. Для того, кто считал, что сделанное им открытие никого не обрадует, он выглядел слишком уж довольным.

– Это важное открытие, обещаю, – почувствовав их сомнения, добавил Венцеслав, – и деревне угрожает опасность. Вы же не можете оставить это так просто, верно?

Вы. В этом был весь Венцеслав – его самого не волновало, что станет с Лисьими Холмами и людьми, живущим здесь. А ведь они были и его подданными в равной мере, что и подданными его отца.

– Ну что за недовольные лица? – Вздохнул княжич. – Чем мне поклясться, что это стоит вашего внимания, чтобы вы пошли со мной?

– Ничем, – вздохнула Ружена, – мы идём.

В конце концов, если Венцеслав просто хотел покрасоваться, то их действительно волновало, чем его находка может обернуться для местных жителей.

Стоило Ружене выйти на улицу, как она промокла до последней нитки за долю секунды. Они шли по размокшей грязи дорог за бодро шагающим Венцеславом. Их путь лежал прочь из деревни, в поля, побитые дождём.

Грозы она не боялась, но в этот раз было в ней что-то безумное. Божественное бешенство. Так что Ружена вздрагивала каждый раз, когда небо расчерчивала новая молния. А значит, дрожала она практически не переставая. Может, причина крылась в том, что она слишком хорошо знала, чем они обязаны буйству стихий.

– Нам сюда.

Венцеслав свернул с дороги и, следуя за ним, они погрузились в грязь чуть ли не по колено. Каждый шаг давался с трудом. Идти оказалось недалеко, но даже это небольшое расстояние они преодолели минут за двадцать.

Ружена гадала, что такого важного обнаружил княжич в этом месте, когда её носа коснулся запах, от которого она вся похолодела. Знакомый, сладкий, гнилой. Она взглянула на Крива и Горецвета. Те изменились в лицах – тоже почувствовали.

Венцеслав гордо продемонстрировал им довольно глубокую яму на краю поля.

– И вот этим ты занимался, пока мы места себе не находили от беспокойства? – Отплёвываясь от дождевой воды, спросил Горецвет.

– Именно. И не зря! Смотрите.

Наклоняясь над ямой, Ружена уже знала, что увидит.

Стены ямы сочились уже знакомой им гнилью. Ружена смотрела, чувствуя, как страх поднимается откуда-то из глубин её сердца. Разве не говорил княжич, что гниль, она на юге? Но вот же она, тут, в Лисьих Холмах, совсем недалеко от столицы, от Рассветного. И уже во второй раз. Сначала та деревня, теперь эта.

Затем её посетила другая, ещё более страшная мысль: что могло вырасти на этой земле, отравленной гнилью? Безопасна ли будет еда, приготовленная из этих растений? Ружена в этом сомневалась. Но как объяснить это жителям Лисьих Холмов? Никак, она это знала. Слушать их не будут. Скорее всего, просто прогонят прочь, а может, и в столицу доложат. В Дубравном очень серьёзно относились к проявлениям безумства, считая их заразными. А как иначе истолкуют их слова? Слова безумцев.

– Если вы думаете, везде ли так, – нарушил затянувшееся безмолвие, сопровождаемое шумом дождя и ударами грома, Венцеслав, – то да, везде.

– Ты и у других полей ям накопал? – Почти с восхищением хмыкнул Крив.

Княжич кивнул.

– Нужно же было убедиться.

Горецвет взглянул на них со смятением в глазах.

– Получается, все посадки, все культуры здесь… отравлены?

Ружена проглотила комок в горле и кивнула.

– Да. И главный вопрос: что нам с этим делать?

– Местные слушать нас не станут, – покачал головой Крив. – Кому хочется лишиться такого количества урожая из-за причины, которая наверняка покажется им надуманной?

Верно, их вряд ли заинтересует, что там в земле, если урожай на ней растёт и всегда рос прекрасно. Может и найдётся парочка человек, в которых их слова посеют сомнения, но вряд ли этого будет достаточно.

– Не станут, – согласился Венцеслав, сверкая явно неуместной в такой ситуации улыбкой, – но я кое-что придумал.

Он указал на Крива.

– Дождь не помеха твоему пламени, верно? Значит, мы просто должны сжечь эти поля.

Ружена задохнулась от удивления. Сжечь поля? Это же… они оставят Лисьи Холмы без еды! Конечно, у них есть запасы, но когда они кончатся, людям придётся потратить слишком много денег, чтобы купить всё необходимое. И хотя это казалось единственным выходом, у Ружены болело сердце, когда она думала об этом.

Крив, похоже, был с ней согласен. Он замер, услышав предложение Венцеслава, который продолжал довольно ухмыляться ему в лицо. А вот Горецвет удивил Ружену тем, что сразу же согласился с планом княжича.

– Другого выхода у нас всё равно нет. Лучше уж так, чем подвергать жителей опасности. Что если с ними произойдёт то же, что и с Власом, если они съедят то, что здесь выросло?

– Кто такой Влас? – Заинтересованно подал голос Венцеслав, но гусляр его проигнорировал.

Княжич перевёл взгляд на Ружену, требуя объяснений, но она отмахнулась от него.

– Потом расскажу.

Похоже, напоминание о Власе предало Криву уверенности.

– Хорошо, я сделаю это. Но мне нужно место, с которого видны все поля. Всё, что мне нужно сжечь.

Венцеслав усмехнулся, оглядываясь по сторонам.

– Это же Лисьи Холмы! Сейчас найдём тебе подходящую возвышенность...

Высоких мест тут действительно было предостаточно. Осмотревшись, они выбрали холм, с которого должен был открыться прекрасный вид на поля. Вернее, открылся бы, будь погода лучше, а их задача не такой печальной. Похоже единственным, на чьё сердце не легла тяжесть того, что необходимо было сделать, оставался княжич. Но от него Ружена другого и не ожидала.

Забраться на холм оказалось сложнее, чем она думала. Мокрая трава скользила под ногами, и они только и делали, что хватались друг за друга в отчаянных попытках не упасть. Венцеслав был единственным, кто