Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци

У Чанди на лице и шее резко обозначились вены.

– Бесстыдница! Это кто кому тут мешает?!

Цзюйно тихонько кашлянула и вмешалась:

– Не груби.

Затем она повернулась к Фэнцзю:

– Сестрица, должно быть, не знает, но недавно у меня слегка кружилась голова. Приди ты навестить меня в обычные дни, я бы, конечно, радовалась тебе безмерно. Но в комнате сейчас так много народу…

Она говорила с Фэнцзю, но ее взгляд будто невзначай скользнул к Си Цзэ.

Фэнцзю со всей искренностью ответила:

– Точно! Раз сестрице так нездоровится, ей нужно поскорее вернуться в свою комнату и прилечь отдохнуть. Твои покои, кажется, далеко отсюда, дайте мне мгновение, я пришлю двух слуг, чтобы они проводили тебя обратно.

Договорив, она сделала движение, будто собирается подняться.

Цзюйно была поражена. Чанди с ненавистью стиснула зубы и повернулась к Си Цзэ.

– Только посмотрите на нее!..

– Младшая сестренка, – скромно начала Фэнцзю, – хочешь похвалить меня за предусмотрительность? Ну что ты! Какая же ты все-таки вежливая и почтительная.

Чанди так и проглотила невысказанные неприятные слова, которые собиралась обрушить на Аланьжэ. Высказаться означало выставить себя невежливой девицей. Промолчать означало стерпеть обиду. В голове Чанди все завертелось, младшая принцесса протянула руку, чтобы поддержать стоявшую рядом Цзюйно, и растерянно вскрикнула:

– Сестрица Цзюйно, что случилось?

Сестры мыслили как одна. Цзюйно поднесла руку к виску и ответила:

– Внезапно закружилась голова…

Представление было разыграно превосходно.

Называлось оно «Взывая к сочувствию». Его придумали нарочно для того, чтобы вызвать сочувствие. Фэнцзю узнала сценку с первого взгляда, потому что в детстве, когда она навлекала беду на свою голову, сама всегда любила разыграть это представление. С самого детства и до сих пор она не могла сказать, сколько раз ей случалось исполнить в нем ведущую роль. В глубине души она посетовала на плохую игру Цзюйно и Чанди. И все же старшая принцесса вынудила Си Цзэ взять на себя труд оставить курильницу в покое и сделать к сестрам несколько шагов. Он поддержал Цзюйно, приложил пальцы к ее руке, считывая пульс, а его взгляд, казалось, случайно скользнул по ее животу.

А такое развитие событий означало трудности. Судя по выражению лица «бесценного» мужа Аланьжэ, он действительно заботился о Цзюйно. Неважно, собирается он в самом деле щупать той пульс или нет, он точно попросит гостей на выход. Фэнцзю мысленно простонала. О пресветлые небеса! Если бы принц Цин уснул, конечно, ей не пришлось бы здесь оставаться, но если принц Цин не спит… Стоит ей выйти за двери, как ее окружат заботливые слуги, которые наперебой начнут уговаривать ее поиграть с принцем Цином… Фэнцзю обливалась холодным потом. Может, если она прямо сейчас упадет в обморок, то сможет еще немного побыть в покоях Си Цзэ?

Но Фэнцзю не успела воплотить задуманное. В дверь постучала верная Чача. Служанка полагала, что Фэнцзю обожает принца Цина, поэтому, что бы с ним ни случилось, о том нужно немедленно докладывать госпоже. Поэтому она скоренько наклонилась к ее уху и отчиталась:

– Принц Цин спит, причем очень крепко. Не волнуйтесь, ваше высочество.

Вместе с тем Си Цзэ, слушавший пульс Цзюйно, в самом деле поднял голову и будто между делом сказал Фэнцзю:

– Вы…

Не успел он договорить, как Фэнцзю уже вскочила с сияющим лицом:

– Надо же, запамятовала. Совсем из головы вылетело, что сегодня утром мы с господином Мо договорились насладиться речным ветерком. Вам ветерок противопоказан, так что, пожалуйста, никуда не выходите и хорошенько лечитесь. До свидания, до свидания. Будет время, загляну к вам еще.

В дверях она снова просунула голову, расплылась в широченной улыбке и искренне пожелала:

– Береги себя, сестрица Цзюйно. Лечись, раз больна, вовремя принимай лекарства. Скорее выздоравливай!

У Цзюйно на миг позеленело лицо.

Си Цзэ ненадолго замолчал. Затем он повернулся к Чанди и сказал ей, как будто заканчивая то, что ранее говорил Фэнцзю:

– Вы – донесите сверток с лекарственными порошками до двери.

* * *

Судно хоть и было велико, но искать Су Мое имело смысл только в двух местах. Либо в его покоях, либо на носу судна.

Фэнцзю отправилась к последнему. Ее взору предстали красная глиняная печь, светло-зеленые, цвета листвы тысячи деревьев в горах, чаши для чая и господин Мо, который переливал чай из чайника в чахай, где держат заваренный чай перед разливом в чашки для достижения равномерности настоя. Он посмотрел на Фэнцзю с натянутой улыбкой:

– Пробудившись от весеннего сна, не могу читать книги – мне они теперь безынтересны. Отныне единственная мне отрада – опереться на перила да испить горький чай. Госпожа явно спешила, может, она не откажется разделить чай с этим смиренным Су?

Фэнцзю наконец поняла, почему весь мир называл господина Мо чаровником. Разве он не наивернейший пример ветротекучего господина? К счастью, она постоянно совершенствовалась. У нее всего лишь чуть дернулся глаз. Но разве смогла бы устоять обычная женщина, когда ей предлагал чай столь обходительный мужчина?

Верховный владыка Дун Хуа и Су Мое оба были любителями чая, но с первого взгляда становилось очевидно, что они совершенно разные. Если бы чай заваривал владыка, то, кроме изящной формы, в его речи не осталось бы ничего от той очаровательной велеречивости, что предпочитал господин Мо.

Владыка только скупо бы обронил:

– Будете?

Фэнцзю мягко улыбнулась.

На миг она растерялась. По правде говоря, в последнее время она редко вспоминала о владыке. Сначала мысли ее занимала необходимость украсть плод Бимба. Потом вместе с тем плодом она провалилась в этот мир. Она понятия не имела, что случилось с владыкой и Цзи Хэн впоследствии. Возможно, они разрешили свое недопонимание и теперь были неразлучны. Прямо как сказала Цзи Хэн – на безбрежном пути к бессмертию их ждала вечность.

Фэнцзю со вздохом облегчения подышала на руки. Конечно, еще случались моменты, когда она думала о владыке, – но он, он уже принадлежал прошлому. Ей не нужно было прикладывать усилия, чтобы о нем не думать. Отныне словосочетание «Верховный владыка Дун Хуа» будет для нее всего лишь чьим-то именем и титулом.

Су Мое подвинул ей коврик, приглашая присесть.

– Я просто пошутил, – сказал он. – Неужели я навеял на вас печаль?

Его слова застигли Фэнцзю врасплох.

– Я еще так молода, какая у меня может быть печаль?

А потом, не в силах сдержать любопытство, сдвинула брови и спросила у Су Мое:

– Вы и Аланьжэ так же на чай приглашали, как меня только что?

– Аланьжэ?