Отрада - Виктория Богачева

Отрада уходила и возвращалась с поленьями еще четыре раза, когда Верея сказала, что теперь достаточно. К тому времени в печи уже разгорался огонь, жадно пожиравший сухую древесину.

— Ну, теперь токмо подбрасывать нужно, — знахарка обернулась. — Идем, воды натаскаем.

Они принесли каждая по два тяжелых, полных до краев ведра и поставили их нагреваться. Верея подбросила в печь дров и проверила, плотно ли закрыта заслонка, а Отрада тем временем присела на лавку в предбаннике, переводя дух.

Пока прогревалась баня, она вымела избу и вытащила наружу горшки. Почистила их песком и залила прохладной водой: пусть отмокают. После еще раз сбегала к ручью с ведрами, а, как обернулась, Верея посадила ее толочь в каменной ступке листья, стебли и коренья, а после раскладывать их по небольшим холщовым мешочкам и развешивать за избой сушиться. Потом вдвоем они замесили пышное, вкусно пахнущее тесто и поставили в печь каравай.

А уж после отправились в хорошо протопленную к тому времени баню. Сперва, вестимо, отнесли баннику и обдерихе по ковшу горячей воды да по небольшому венику, и по куску каравая, а уж после внутрь решились войти.

Верея от души отпарила Отраду березовым веником, помогла распутать и хорошенько промыть волосы и с улыбкой смотрела на нее — осоловевшую, уставшую приятной усталостью, жмурящуюся от жара.

Отрада, млея, с блаженной улыбкой лежала на лавке, смотрела на витиеватый пар, втягивала носом запах березового леса, сухой, натопленной древесины и не хотела никуда уходить. Она едва не заснула прямо там, когда Верея, заметив это, сказала, что с нее уже довольно.

И нынче Отрада сидела в избе на лавке подле печи, пытаясь просушить свои длинные волосы, и чувствовала, как румянцем горят щеки, и острые иголочки тепла колют все тело. Деревянным гребнем она расчесывала тяжелые, густые пряди, разбирала их на более тонкие, чтобы побыстрее высохли. Мокрые, они казались медвяными, окутывали ее спину, словно плащ. Лучи заходившего солнца, проникающие в горницу сквозь небольшое оконце, золотили их, заставляли вспыхивать огнем.

Такого спокойствия она не ощущала уже очень давно. Свою единственную рубаху она выстирала, пока парилась в бане, и Верея отдала ей одну из своих старых, которые носила, будучи помоложе. Как и все в избе знахарки, рубаха едва уловимо пахла летним разнотравьем, солнцем и теплом.

Отрада, перебросив на плечо волосы, принялась плести их в тугую косу.

Ее внимание привлекли звуки, неожиданно раздавшиеся во дворе. Она настороженно прислушалась, отложила гребень в сторону и подошла к двери. Верея говорила с каким-то мужчиной, но его голос звучал совсем глухо, и Отрада его не признала.

— Пойдем в избу, там поглядим, — услыхала она Верею и метнулась прочь, словно ужаленная.

Нервным движением пригладила влажные волосы, одернула рубаху и поневу и едва успела сесть обратно на лавку, когда распахнулась дверь, и вошла Верея. Мужчине же пришлось слегка пригнуться, чтобы не удариться головой о низкий дверной проем. Он оглядел горницу, заметил Отраду, но его взгляд скользнул мимо — и почти тотчас вернулся обратно, задержался дольше.

18.

К знахарке пришел кузнец Храбр. Торопливо подхватившись, Отрада встала с лавки. При взрослом муже ей, девке, сидеть не полагалось.

Храбр посмотрел на нее с удивлением, особо заострив взгляд на мокрых волосах, заплетенных в косу, но ничего не спросил.

— Здравствуй, славница, — заговорил первым, поняв, что от нее и слова не дождется.

Та резко тряхнула головой, оторвав взгляд от его темной рубахи с бордовыми тесемками на рукавах, и покраснела.

— И ты здрав будь, Храбр, — шепнула почти себе под нос. И слегка склонила голову, чтобы было удобнее разглядывать мужчину из-под опущенных ресниц. Она прошлась взглядом по рубахе, туго натянутой на широких, мощных плечах, и задержалась на лице: на левой щеке у него появлялась ямочка, когда Храбр улыбался. Вот как нынче, когда смотрел на знахарку.

Верея же принялась деловито перебирать стоявшие на полках горшочки.

— Тебе из городища не надобно чего-нибудь? Я на седмице поехать хочу, раз с запашкой управились. Для кузни кой-чего потребно.

— Вот, как обычно у травницы возьмешь, — знахарка подошла к нему, протягивая два маленьких горшка. — Ты надолго?

— Да на пару деньков. Обещался ведь тогда зимой воеводе, что по весне приеду, меч справлю. Мыслил сперва, до запашки поспеть, но следует старосту благодарить, что так задержался.

Выслушав его, Верея поджала тонкие, бледные губы, но ничего не сказала. Отрада осторожно, тайком поглядела на Храбра. У того голос словно заледенел, когда заговорил о воеводе да старосте Зоряне Неждановиче. Чудно. Она и не мыслил, что столько хорош Храбр был в кузнечном мастерстве, что даже сам воевода из городище не чурался у него меч заказать. Да еще прождал столько – с зимы!

Уразумев, она свела на переносице пушистые брови. По всему выходило, тот же самый воевода был, что виру Храбу уплатить назначил. За поклеп и наговор против старосты. Чудно так. Одной рукой наказал, другой – заказом одарил. Язык зачесался спросить, но Отрада торопливо его прикусила. Может, потом, как уйдет Храбр, она у знахарки все выведает. Но не нынче. Не при нем.

Ее мысли прервал до жути знакомый голос. Заслышав вуя Избора во дворе, Отрада отпрянула назад и прижалась лопатками к теплому срубу. Встретилась перепуганным взглядом с Вереей и уставилась на дверь, словно на ядовитую змею.

— Знахарка! – прогремел голос Избора на крыльце, и уже через мгновение он распахнул дверь в сенях. – А, стало быть, правду люди сказывали, тебя с девкой видали! – прямо с порога рявкнул вуй, устремив указательный палец на Отраду.

Мужчина казался всклокоченным пуще обычно и тяжело дышал, держась раскрытой ладонью за правый бок. Видно, умаялся, пока в горку забирался.

— А я как раз к тебе зайти собиралась! – Верея и бровью не повела. Подбоченилась и расправила плечи.

Отрада же стояла ни жива, ни мертва. Боялась шелохнуться, дышала через раз и смотрела себе под ноги. Ладони сцепила в замок до побелевших пальцев.

— А ты пошто притихла там, негодная? – набросился на нее Избор. – А ну ступай домой! Сей же час ступай, пока не наподдал тебе! Ишь ты, чего удумала! Честное имя отца да матери позоришь, небось, и в Нави покоя им нет, пока дочь такие-то непотребства творит!

Отрада отшатнулась в сторону и вскинула отчаянный взгляд на дядьку. На