Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева
Рассеяв последние отголоски магии, молодой Демьян, не раздумывая, сдвинул тяжелую крышку. К его изумлению, внутри покоился скелет, чьи истлевшие кости сжимали древний гримуар. Нам поведали лишь то, что предназначалось для наших ушей, утаив истинную суть. Но я тогда поняла: эта книга подчинила себе разум Демьяна, превратив его в безмолвного исполнителя темных замыслов. Думаю, Марианна Сергеевна боялась своего супруга, и этот страх она прятала за маской холода и надменности.
В тот вечер нас пригласили в кабинет, чтобы поведать предысторию и сообщить, что разум Екатерины окутан пеленой, которая рассеется лишь с пробуждением ее магии. По расчетам свекра, у его внучки должен был пробудиться дар, невиданный в этом мире, — биомантия. В этот момент глаза Демьяна Мироновича горели фанатичным огнем, когда он поведал нам о значении этого нового могущественного дара.
Биомант — это не просто знаток, а истинный виртуоз психического контроля над таинствами биологической жизни, дирижер биоэлектрической энергии, повинующейся лишь его разуму. Он — словно живой проводник, направляющий жизненную силу по причудливым меридианам своего тела, заставляя самую его суть искриться и потрескивать от бушующей энергии. Его дар — это ключ к перерождению, позволяющий изменять клеточную структуру любого организма, словно скульптор, ваяющий новую жизнь. Феноменальная регенерация исцеляет его от любых, кроме смертельных, ран, а его целительное прикосновение способно творить чудеса в радиусе десяти метров, не только восстанавливая плоть раненых, но и сращивая разорванные ткани.
Признаюсь, я была ошеломлена. Все известные мне способы целительства поблекли в сравнении с этой невероятной силой, с этой истинной магией жизни. Это было бы настоящим прорывом для науки, шагом в новую эру исцеления. Но моя радость мгновенно угасла, словно пламя свечи на ветру, когда свекор продолжил свой рассказ: «Некротическая магия Георга оставила свой отпечаток на теле Катерины. Теперь в ней два магических резервуара: один наполнен светом жизни, другой — тьмой смерти, но не связанной с некромантией. Это значит, что она способна не только даровать исцеление, но и причинять боль, даже убивать. А это, поверьте, недопустимо для истинного целителя».
В тот миг меня сковал леденящий ужас. Любая проверка на магический дар обернется для дочери неминуемой гибелью или, что еще страшнее, мучительными опытами. Ярость Георга готова была вырваться наружу, но отец, словно мудрый усмиритель стихии, быстро погасил наш пыл своим откровением.
Ни один магический распознаватель не сможет учуять в ней темную силу, она сокрыта за непроницаемой завесой биомантовой энергии, светящейся ярким небесным сиянием. Два резервуара света, причудливо переплетаясь, создадут едва уловимый грязновато-голубой оттенок. Он будет лишь слегка отличаться от обычного целительского дара, что позволит ему остаться незамеченным в бдительных глазах инквизиции. Демьян Миронович умолк, погрузившись в пучину мрачных дум, и, словно очнувшись от болезненного наваждения, выпроводил нас прочь, сославшись на неотложные дела.
Известие это всколыхнуло бурю в наших душах, но вскоре мы смирились с неизбежным. У нас была дочь, наше сокровище, наше всё. Я грезила о том, как буду учить ее искусству целительства, но этим мечтам не суждено было сбыться.
Человек, осознавший свою гениальность, жаждет поделиться своим открытием, пусть даже ценой собственной жизни. На одном из светских раутов у княжеской семьи Новгородских свекор неосторожно завел разговор о новом, невиданном виде магии. Слова его вызвали лишь насмешки и презрение. Он вспыхнул, разъярился, принялся яростно доказывать свою правоту, но Марианна Сергеевна, словно ледяной душ, быстро остудила его пыл и увела с бала. Лишь вернувшись домой, Демьян Миронович осознал всю трагичность своего проступка. Затворившись в кабинете, он провел там целые сутки в мучительном одиночестве, а когда вышел, превратился в сгорбленного, изможденного старика, словно время наложило на него свою беспощадную печать.
— Простите меня… На светском приёме я сорвался… Слова сорвались с языка камнями, — прохрипел он, словно выкашливая признание. — Вина моя неизмерима, и горький плод её уже не сорвать. Всю ночь я ворожил над картой наших жизней, и приговор неумолим: нам отпущен лишь закат… Не более суток.
— Нет! — вырвалось из нас с Георгием в один отчаянный крик.
Георгий, словно безумный, бросился к отцу, схватил за камзол, но тут же отшатнулся, пораженный страшным зрелищем — слезами, ручьями бегущими по измученному лицу. Прижав Катерину к себе, я утонула в собственных слезах, ощущая, как мир рушится вокруг.
— Ты заварил эту адскую кашу, тебе и расхлебывать, — пророкотала Марианна Сергеевна, её голос звенел сталью. — Что хочешь делай, но род князей Распутиных не должен угаснуть, — отчеканила она и, словно под тяжким грузом, осела в кресло, вмиг превратившись в измождённую старуху. И в этот миг, словно молния, пронзила меня догадка: она любила тебя… Любила за этой непроницаемой маской сухости.
К нашему потрясению, свекор ответил без промедления, словно заранее приготовил эти страшные слова.
— Я буду проклят за ваши смерти, но Катерину помилуют небеса, она останется жить. Её гибель не ляжет на мою душу. Ей исполнится лишь двенадцать, когда несчастье оборвёт её юную жизнь, и душа покинет этот мир.
— Ты некромант, высший маг, сотвори ритуал, чтобы ее душа, покинув этот мир, вернулась обратно. И знай, горе тебе, если ослушаешься. И еще… Избавь меня от канцелярских крыс, копающихся в моих мыслях, и некромантов, терзающих мое тело после смерти. Сделай все быстро и безболезненно.
— Хорошо, — пробормотал свекор и поспешил в свою лабораторию. Вернулся он вскоре, и впервые в его глазах я увидела не просто тревогу, а леденящий душу ужас. — Прощайтесь с Екатериной, царские опричники уже в нескольких часах от нас.
Мы с Георгом прижали Екатерину к себе, и я рыдала, впервые благодаря судьбу за то, что она не понимает нависшей над нами угрозы. Передав ее няне, мы указали, куда увезти дочь, а сами поднялись на второй этаж, в обитель безумца, из-за которого наши жизни скоро оборвутся.
Мы знали, что Михаил Романов своим указом запретил любые алхимические ритуалы над людьми и безжалостно карал ослушников. Бежать было бессмысленно, наши имена слишком известны, чтобы где-то укрыться. Выхода не оставалось, и мы, не раздумывая, приняли протянутые Демьяном Мироновичем
