Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева
Судьба привела его на один из светских раутов, где он удостоился беседы с самим ректором академии, Васнецовым Романом Павловичем. Ректор оказался надменным типом, окинувшим общество взглядом свысока, но от разговора не отказался и, прикрывая хищный оскал подобием добродушной улыбки, принял подношение.
Пятьсот тысяч — такова цена спокойствия, чтобы при поступлении его отпрысков в академию ни у кого не возникло лишних вопросов. И это лишь начало — щедрое содержание ректора станет ежегодной необходимостью. Стыда он не испытывал: разве он первый прибегает к подобным уловкам? Увы, не всем дано постигать мудрость своим умом. Можно было, конечно, отдать документы и в академию их захолустного вологодского княжества, но то было бы потерей лица. Там обучались дети оскудевших боярских родов, да порой и простолюдины, в коих, неведомо как, пробудился дар. Впрочем, чего тут неведомого? Не умеют держать в узде свою похоть иные бояре. Петр был не из их числа. И хотя не чурался иногда приподнять подол служанке, всегда помнил о зельях от зачатия. Ни к чему плодить бастардов — своих законных наследников более чем достаточно. А если уж совсем невмоготу — можно и еще одну жену взять. Не каждому по карману содержать целый гарем, но Петр мог себе это позволить. На том же вечере, окидывая взглядом хоровод юных девиц, он вдруг с горечью ощутил бремя своих лет.
Нет, старым он себя не ощущал. В глубине души клокотала молодость, рвущаяся навстречу новым победам. И он не смог отказать себе в мимолетном флирте с пленительной баронессой Анастасией Ошаниной. Аппетитная особа с формами, словно выточенными рукой скульптора, — именно в его вкусе. Голубоглазая русоволосая нимфа, едва перешагнувшая двадцатилетний рубеж. Ростом, правда, почти с него, но рядом с ней Петр словно сбрасывал годы. А ее заинтересованный взгляд пробуждал в нём не только игривое настроение, но и давно забытое волнение внизу живота.
Казалось, все чувства притупились, стало пресным и обыденным. Первая жена, Надежда, уже лет десять не вызывала в нем былого трепета. Она была умна и красива, их первые годы брака в постели были полны страсти, но после рождения первенца вся ее нежность обратилась к сыну, и ему показалось, что она отдалилась.
Тогда он и женился во второй раз. Увы, Софья, поначалу будоражившая его воображение, оказалась холодной и неприступной, словно лед. Чувства к обеим женам угасли, а с Анастасией, за эти месяцы, Петр почувствовал себя юношей, парящим на крыльях любви. Не медля, он открыл свои чувства девушке. И пусть она годилась ему в дочери, что сердце ведало возраст? Она не отвергла его, а предложила приехать в их поместье и обсудить его предложение с родителями. Это воодушевило Петра. На следующий день он посетил дом Ошаниных и официально попросил руки Анастасии. Они заключили предварительную помолвку, назначив свадьбу через полгода.
Род Ошаниных не бедствовал, владея скромными землями и ведя неспешное сельское хозяйство, разводя скот. Не в масштабах богатых вотчин, но с достатком. Несколько лавок в Москве, принадлежащих семье, благоухали свежим мясом и колбасами.
Гордость Петра взыграла с новой силой — род его процветал. Помимо крестьянских забот, у Соловьевых имелась дружина, что промышляла охотой на тварей, выползающих из разломов меж мирами. Ингредиенты, добытые из чудовищ, а порой и целые туши, шли нарасхват у алхимиков и аптекарей. Но ничто не могло сравниться с сафирами, рождающимися в недрах этих существ. Редчайшие, огромные, источающие силу, они уходили с молотка на аукционах за баснословные миллионы. Один из таких самоцветов Петр преподнес своей невесте, в знак пылкой страсти и самых искренних намерений.
Ошанины, ошеломленные щедростью подарка, застыли в немом изумлении. Петр же, наблюдая за ними, ликовал. Пожалуй, лишь он один до конца осознавал смысл этого жеста. Теперь Анастасия точно не сможет отказать. Дело молодое, вдруг за эти полгода повстречает на пути какого-нибудь щеголя, а тут — сафир. Обратного пути не будет.
Несомненно, Ошанины продадут камень, а вырученные деньги пустят на приданое дочери, на роскошные наряды и драгоценности. Они ведь прекрасно понимают, что участь третьей жены — не сахар. Внимание боярина будет приковано к молодой избраннице, что неминуемо вызовет ревность и колкости со стороны старших жен. Впрочем, Петру не было никакого дела до их распрей.
Все шло безупречно. Петр Емельянович, завершив дела, уже предвкушал скорый отъезд, когда лакей склонился с серебряным подносом. На нем, словно застывший осколок льда, покоилось письмо, запечатанное гербовой печатью Дома Романовых.
Отослав слугу, Петр долго не мог отвести взгляд от царственного знака. Разум лихорадочно перебирал возможные причины: что могло быть нужно государю от заурядного боярина Соловьева? Непостижимо, чтобы Михаил Романов знал о его существовании. Дрожащими пальцами он поднес конверт к свету, аккуратно вскрыл печать и заскользил взглядом по строкам:
'Уважаемый Петр Емельянович!
Ведомо мне стало, что в стенах вашего дома нашла приют сирота княжеского рода Распутиных. Сердце мое возрадовалось, узрев в вас человеколюбие и милосердие, столь редкие в нынешние времена. Дело сие отныне под моим личным надзором. Также осведомлен я о ясности ума и памяти девицы. С часа прочтения сего послания возлагаю на вас тяготу по содержанию круглой сироты, заботу о ее воспитании и обучении. Княжна Екатерина Распутина останется под кровом вашим до поступления в Московскую академию имени Романовых. После выявления же дара ее, присущего роду Распутиных, мною будет вершиться дальнейшая судьба отроковицы.
Божьей милостью Государь Михаил Романов'.
Петр очнулся от хруста бумаги, словно от выстрела. Пальцы в судороге сжимали белый лист, испещренный царским почерком. Он дернулся, словно от удара, и, разжав ладонь, принялся торопливо разглаживать смятую весть от государя Российского.
Злоба клокотала в груди, словно ядовитый змей. Великолепно выстроенные планы рухнули в одночасье, рассыпавшись в прах, словно карточный домик от дуновения ветра. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чья коварная рука разрушила его замысел. Воронов или Баркалов? Только эти два прихвостня были свидетелями того, как он осчастливил свой дом княжной, подняв ее с улицы.
Вот гады… Сами советовали избавиться от девчонки, а теперь, видно, хлебнув горячительной настойки, узрели те же выгоды, что и Петр, когда взял Катерину под свою крышу. Позавидовали, твари этакие! И государь хорош! Ни гроша на содержание княжны не подкинул, а прямым текстом изволил заявить, что отныне она на его содержании.
Да дело не в куске хлеба! Придется учителей нанимать, а это лишние расходы, которые
