Княжий венец - Анна Михайлова
- А потом мы тебе можем наш луг показать! – выпалил говорливый Чеслав, - там до сих пор еще цветы есть. Красиво. Хочешь?
Как тут откажешься? Да и не чувствовала Тамирис от них опасности. Братья, как два веселых щенка, скакали вокруг. Причем один болтал без умолку, а второй осаживал чересчур говорливого, не забывая подсунуть ей то еще одну краюху хлеба, то подлить остывшего, но вкусного взвара с медом.
Девушка слушала их нехитрые рассказы о житье на здешних землях и в который раз поражалась упорству жителей. И голодные годы у них были, и опасные – когда странные животные приходили с Болот, нападая раз за разом. То, что для других было бы главным поводом уйти, для этих жителей – необходимость крепче сцепить зубы и сражаться за то, что они считали своим. И даже Болота с этим готовы были смириться, позволить людям вздохнуть с облегчением, если бы не новая напасть.
Пока они болтали, подошел еще один – вчерашний знакомец, Воят. Тот, что рассказывал про курьи ножки.
- Вот так встреча нежданная! – воскликнул молодой мужчина, улыбаясь, - смотрю мало кому спится сегодня?
- Доброе утро, - поприветствовала его Тамирис, пытаясь быстрее прожевать укушенный кусок горбушки.
- Значит вы оба, вместо того, чтобы за окрестностями следить, гостью забалтываете? – нахмурился он.
- Это я их попросила. Моя вина, - с раскаянием осмотрела в светло-голубые глаза. И мгновенно расслабились мужские недовольно поджатые губы на суровом лице.
- Не оправдывай их, гостьюшка дорогая. Они на службе и должны нести ее с полной отдачей.
- Так уже кончилась наша смена, Воят. Так что не злись понапрасну. И вообще, уходим мы сейчас. Эти самые окрестности нашей спасительнице покажем.
- Так я с вами! – оживился мужчина.
- Это еще зачем? – вскинулся Чеслав. Гулять в обществе собственного командира в его планы точно не входило.
- А я лучше вас места эти знаю. Чай больше вас на свете живу.
- Так мы недалеко, только до Светлого Лога. Не нужен нам провожатый, - не утерпел даже молчаливый брат.
- Вам, олухи, может и не нужно. А вот гостью, что жизни наши спасла, беречь надо, как зеницу ока. Так что ничего слышать не желаю. Идем али мужа твоего дожидаться будем?
- Кого? - оторопела девушка.
- Дык, обручье же, - растерялся Воят, - его ж только замужние носят. И другой кто уже не подойдет к бабе. Мы тут законы Божьи чтим, не боись. Никто тебе худого не сделает.
Тамирис почувствовала, что краснеет. А в душе просыпалась ярость да такая сильная, что дышать стало тяжело. Ну, надо же какой молодец ее помощник! Застолбил место? Обозначил территорию, чтоб никто мол, не совался. И наверняка под благовидными предлогом ее спокойствия и безопасности. Да как он смеет! Кто она и кто он?! Заговорить бы не смел с ней, если бы знал… Каков все-таки наглец! Ох, попадись он сейчас – разорвала бы на сотню маленьких десятников! Вот что теперь делать? Как выкручиваться?
Вскинулся Велеслав. Резко, будто подбросил кто. Огляделся по сторонам – изба старухи-знахарки. Поздно он вчера вернулся, засиделся с местными, слушая их. Сам подсказывал, как защиту деревни усилить, от них узнал про ближайшие поселения и топи, по которым гулять придется. Говорил, слушал, а мыслями не у старосты в доме был, а там, где зазноба его. Наконец не выдержал, свернул беседу и едва не бегом побежал к дому знахарки.
Полумрак внутри, токмо одна свеча на столе горит, тут же старуха копошится, смешивает травы их разных чашек в мешочки. Да только не стал он на хозяйку смотреть, глаза ищут – где валорка?
- Нешто потерял что, соколик? – усмехается знахарка.
- Девушка где?
- А тебе зачем? Не твоя она печаль.
- Не зли, старая. Мне решать – моя или не моя. Где?
- На печь положила, стынь надо из души выгнать. Тебе ли не знать, как тяжело ей каждый раз возвращаться.
Не слушая особо, подошел Велеслав к печи, привстал на цыпочки заглядывая. Спала его Птичка, зарывшись носом в одеяло. Намаялась. Нежная самая. Погладил щеку, любуясь легкой улыбкой на губах. Мысль мелькнула мимолетная – запрыгнуть на печь и прижаться к ней всем телом. Зарыться носом в волосы темные, обнять, к себе прижимая, будто право имеет. Уж он бы ее согрел…
- Оставил бы ты ее, мил-человек. Ведь погубишь девку.
Резко обернулся князь. Терпеть не мог, когда ему пытались говорить, что и как делать. Матушке не позволял собой манипулировать, а тут старуха из глухой деревни взялась.
- Не лезь куда не просят. Сам решу.
- Ты-то решишь. Как тебе привычно, - не унималась старая, - да только она – не как все. Не сможет отряхнуть подол и пойти дальше. Сам себе простишь, если с ней что случится?
- А что случится? Ребенка я ей не сделаю. А все остальное полюбовно будет.
- Ты бы представил, дружочек, что с твоей сестрой также. «Полюбовно», - передразнила знахарка.
- Ополоумела, старая?! Нашла кого сравнивать.
- Ишь как взвился. С сестрой значит должны честь по чести. А тут – похоть потешишь и со двора погонишь?
- Зачем прогоню? Одарю как следует и пусть далее живет и работает.
- И смотрит, как ты новых девок в свою постель пускаешь? Или того хуже – женишься? Думаешь, стерпит?
- А что ей останется? Мое слово – закон! - начал звереть князь.
- Над твоим законом еще верховные есть. А они накажут так, что вовек себе не простишь. Тяжко жить с невинной кровью на руках. Уж мне-то поверь.
- Надоела ты своими разговорами, старая. Спать буду. А тебе зарок – впредь не лезь, куда не просят.
Скинул сапоги с рубахой и лег на лавку, отвернувшись к стене. Надо бы заснуть быстрее, а в голове рой сердитых мыслей. Что надо было знахарке резче ответить. Да и вообще – кто она такая, чтоб ему советы давать? Ворочался, сам с собой в голове ругался и уснул, не заметил как.
Тотчас старуха с лавки соскочила и подойдя к нему простерла над головой ладонь.
- Спи,
