Отрада - Виктория Богачева

Окромя знахарки не было рядом с ней мудрого, взрослого человека, у кого могла бы она испросить совета.

Верея же, тревожась за Храбра, предпочла ложь правде, но нынче Отрада сомневалась. Не была она так уверена в содеянном, как в тот день, когда Твердята назвал имя своего обидчика.

Негоже начинать союз с обмана. Но как тут скажешь?.. А коли он вправду сотворит что-то с вуем Избором? Как тогда ей быть? Будет виноватой. Ведь своими же руками подтолкнула Храбра к дурному.

— Невесёлая ты ныне, — пока она размышляла, кузнец все посматривал на нее, и с каждым разом все дольше задерживал взгляд.

Отмерев, Отрада встрепенулась, словно птичка, и покачала головой.

— Притомилась я.

Закатное, желтое солнце светило им в спину, золотя волосы Отрады и необъятные, неубранные поля, простирающиеся так далеко, как хватало взгляда. Созревшие колосья мягко шелестели на ветру, качаясь из стороны в сторону, подобно волнам в огромном озере.

Храбр шагал босиком, утопая в мягкой пыли. Рукава рубахи были закатаны по локоть, и Отрада бросала на его руки полные любопытства взгляды, вспоминая, как совсем недавно он держал ее ладошку в своей...

Мысли в голову лезли ей – одна дурнее другой!

Кузнец же, коли и смотрел на нее, то мельком. Он все больше оборачивался и хмурился, раз за разом натыкаясь на сыновей дядьки Избора.

— Ты помнишь, из какой общины пришел к нам твой батюшка? — спросил он, и не ожидавшая такого вопроса Отрада захлопала ресницами.

— Я и не спрашивала никогда, — растерянно отозвалась она, припоминая. — Да я и не ведала, пока мальчишки не растолковали, — добавила с горькой улыбкой.

Кивнув, Храбр больше ничего не добавил, и терзавшее Отраду любопытство от его молчания разгорелось лишь сильнее.

— Отчего ты спросил?

— Да так, — он уклончиво мотнул головой. — Припомнил кое-что.

— Что же?

Кузнец вдруг улыбнулся с редким для себя лукавством и притворно нахмурился.

— Бывают же девки на свете такие любопытные, все им расскажи да обскажи.

Фыркнув, Отрада обиженно вздернула нос. Не так уж ей было интересно!

Храбр довел ее до самой избы знахарки, сделав изрядный крюк. Отпустил уже подле кривенького частокола.

— Больше не ходи одна, — сказал на прощание, ненадолго сжав ей запястье, и Отраде совершенно бесстыже захотелось, чтобы он держал и держал ее, да хоть до самого утра! — Меня дожидайся.

— Увидят же, — она посмотрела в серые, теплые глаза. Его взгляд смягчался, когда он говорил с ней.

— Пусть видят, — Храбр пожал плечами. — Пусть ведают.

— Не о чем еще ведать, — она покачала головой, и, как ни старалась, но в голосе прозвучала тоска.

— Я дал тебе слово и я от него не отступлюсь.

Захотелось горько вздохнуть, но Отрада сдержалась. Все у них получалось не по-людски. Не так, как было заведено предками. По-хорошему, коли б живы были у них родители, заслали бы они сватов, и весь сговор свершился бы без жениха и невесты. Ей бы осталось лишь заплести в косу вторую ленту как знак сватовства да усесться за шитье рубахи – дара для жениха. Храбр же одарил бы ее украшением или чем-нибудь, что выковал в кузне своими руками, и вся община бы знала, что они теперь просватаны.

Но все происходило не так, как должно, и Отрада тревожилась. А ну осердятся на них и Светлые Боги, и Род, и домовой за то, что делают все не по устоям? Что тогда?..

Верно, все переживания отразились у нее на лице, потому что Храбр мягко накрыл руками ее плечи и заглянул в глаза.

— Как уберем поля, я сам к воеводе в городище съезжу, не стану осени дожидаться, хочешь?

Отрада мгновенно переполошилась.

— Нет, не нужно! — она замотала головой изо всех сил, представив, как Храбр непременно попросит у воеводы суда над Зоряном Неждановичем. Али похуже что-то совершит. — Да я вовсе и не мыслю, что ты от слова отступишься! Не нужно к воеводе... — попросила она и сжала рубаху у него на груди.

Близость мужского, сильного тела заставила Отраду вздрогнуть и облизать пересохшие губы. Как и в тот раз, когда случайно она влетела щекой ему в спину, ее обдало горячей волной, из-за которой все внутри затрепетало. Кончики пальцев закололо, и колени подогнулись, и она непременно бы упала, если бы Храбр ее не держал.

Мир уменьшился до одного его лица, освещенного закатным солнцем, и невольно, себя не помня, Отрада шагнула вперед, подавшись наваждению.

Храбр опамятовался первым. Мягко остановил ее, мимолетно погладил по щеке и шумно, тягуче выдохнул, хотя руки так и тянулись сжать покрепче, притянуть к себе поближе...

— Ступай, милая, — шепнул хриплым, изменившимся голосом, и Отрада почти сбежала в избу – лишь мелькнула в воздухе длинная, толстая коса.

Ничего, сказал он сам себе. Ничего. До осени недолго потерпеть осталось.

Он еще постоял на месте, пока не услышал тихий хлопок закрывшейся двери в избу, и лишь тогда ушел.

Пока торопливо шагал по лесу, спеша домой к молодшим брату с сестрой, все припоминал тяжелый разговор с Усладой, когда трапезничали после полудня в поле. Белояр, не утерпев, рассказал жене, что Храбр намеревался сватать Отраду, и та, вестимо, не смогла промолчать.

«Да ты голую-босую ее в батюшкину избу приведешь, никак? — ярилась Услада. — У девки ни приданого, ничего нет! Что она тебе, детям твоим принесет? Полна община пригожих славниц, да за тебя любая пойдет, а ты... босячку тащишь!»

Белояр молчал, покаянно глядя на Храбра. И сам уразумел, что напрасно Усладе проговорился. А ведь обещал молчать! Ему теперь покоя тоже не видать.

«Ее пожитки в мешок уместить можно, хороша невеста с одной мошной! — кривилась сестра. — Еще и собой мала, костлява! Как она тебе рожать будет?!»

Усладу он, вестимо, осадил, и та, вестимо, надулась, кинулась жалиться Белояру.

А Храбр припомнил, как много-много весен назад, когда был он сопливым мальцом, в их избу постучался незваный-нежданный гость. С мошной, доверху набитой чудными, диковинными камнями, которых испугался даже его бесстрашный отец. Камни блестели и перевались в тусклом свете лучины, и притягивали взор так, что не оторвать было.

Храбр услышал тогда страшный шепот на чужом языке, и отец тоже его услышал. Услышал и испугался, крепко-накрепко велел про камушки