Княжна Екатерина Распутина - Ольга Токарева

Глава 21

Новые возможности Хромуса

Неспешно ступала я по парковой аллее, вдыхая пьянящий аромат прелой листвы, еще помнящей зиму, и нежный, травянисто-сладкий дух распускающихся почек. Весна, щедрая на тепло, раскрашивала май буйством красок, готовясь явить миру свою чарующую красоту.

Пролетел еще один год моей жизни в усадьбе Соловьевых, и я с нетерпеливым трепетом ждала отъезда в академию. Но стоило лишь вспомнить о ней, сердце начинало тревожно биться, а душу окутывала горечь скорой разлуки. Первая влюбленность — словно ураган, обрушившийся внезапно, пленивший разум и не желающий отпускать. Как целитель, я могла бы исцелить многие недуги, но против этой напасти оказалась бессильна. Наверное, такое чувство дается свыше, и нам не подвластно ни управлять им, ни приказать сердцу забыть того, кто неумолимо притягивает взгляд.

Сколько раз я прокручивала в голове тот поход в разлом, ту роковую цепь событий, что навеки изменили мою жизнь… Невольно коснувшись пальцем места, где бережно хранилось спрятанное от посторонних глаз колечко, я вновь погрузилась в пучину воспоминаний.

'Отойдя от пациентов на три сотни шагов, я укрылась за раскидистым кустом плакучей ивы. Необходимо было убедиться, что Хромус выполнит порученное.

В томительном ожидании меня бросало то в жар, то в ледяную дрожь. Перед глазами плясали черные мушки, к горлу подступала тошнота. Я судорожно пыталась направить остатки целительной энергии на себя, но лишь усугубляла свое состояние.

Впервые мне довелось бороться за жизнь сразу трех человек. И все бы ничего, будь то простые царапины или переломы. Но их балансирование на грани жизни и смерти заставило меня выложиться без остатка. И моё донорство не прошло бесследно. Мучила нестерпимая жажда, а живот, казалось, прилип к позвоночнику.

Хромус нашел мужиков, и вместе они погрузили раненых охотников на телеги и повезли их к целителю. Я верила, что их спасут.

Расправившись с кустами, выбралась на дорогу и, словно пьяная, побрела в сторону усадьбы, проклиная ее удаленность. Сколько времени прошло, не знаю. Тишину разорвал оглушительный хлопок, эхом прокатившийся по округе. Инстинктивно обернувшись, я едва успела зажмуриться от ослепительной вспышки, на миг превратившей вечер в день. Воздух словно загустел, налился тяжестью, ощутимо задрожал. И это была ударная волна.

Я поняла это, когда невидимые руки подхватили меня, бережно, словно в колыбели, приподняли над землей и понесли. Сопротивляться не было сил, да и смысла — меня словно выжали до последней капли. Оставалось лишь беспомощно наблюдать, как под напором невидимой силы пригибаются травы и молодые деревца, словно кланяясь неведомому божеству.

Вскоре тиски, сжимавшие меня, разжались, и я рухнула плашмя на накатанную колесами машин и телег дорогу. Подняться не было сил, тело налилось свинцом. В голове гудел рой растревоженных пчел, веки казались неподъемными, словно вылитые из чугуна. Осознание беспомощности, как ледяной ком, окатило меня с головой. Я свернулась калачиком, словно загнанный зверек, и провалилась в долгожданный, манящий омут небытия.

Я очнулась резко, словно меня грубо выдернули из глубокого сна, подбросив на невидимой кочке. Гул мотора и приглушенные голоса пробивались сквозь пелену забытья. Встрепенулась, чувствуя, как меня сдавливают горячие, сильные руки, держа в плену. Моя голова покоилась на твердом, мускулистом мужском торсе. Догадаться, кому он принадлежит, не составило труда. Легкий оттенок пота смешивался с дорогим, едва уловимым ароматом одеколона.

Любопытство — это мое все. Я с трудом приподняла голову и утонула во встревоженном, полном заботы взгляде Дмитрия, старшего наследника рода Соловьевых.

— Очнулась, красавица, — прозвучал его бархатистый баритон, обволакивая теплом, и по коже пробежали тысячи мурашек. — Ну и напугала ты нас. Когда увидели этот столп света… Мощнейший удар, от которого земля содрогнулась, все сразу поняли — это в районе разлома. Гостей как ветром сдуло, мигом по домам разъехались. Мы стали пересчитывать домочадцев и обнаружили твое отсутствие. Бросились на поиски. Когда нашел тебя, лежащую без сознания на дороге… Невозможно описать тот ужас, что я испытал. Зачем ты одна бродишь по округе? Вдруг прорыв, а тебя и защитить некому. Хотя о прорывах в этих местах можно забыть, — Дмитрий обрушил на меня целый поток вопросов.

— Почему? — прошептала я, облизывая пересохшие губы.

— Да нет больше разлома. Исчез, словно его и не было. Феерическое, надо сказать, было волшебство, — усмехнулся он, и машина плавно остановилась.

Я отчаянно попыталась вырваться из его хватки, но словно попала в стальной капкан.

— Не дёргайся, — в его голосе прозвучали стальные нотки властной силы, против которой не хотелось и невозможно было устоять. Инстинктивно повинуясь, я обвила его шею руками, когда он легко вынес меня из машины.

Дмитрий бережно донес меня в комнату и, опустив на кровать, одарил такой обезоруживающе чистой и открытой улыбкой, что мои губы невольно расцвели в ответ.

— Сейчас пришлю Резника.

— Не надо Анатолия Родионовича, — пропищала я, в ужасе от мысли, что целитель увидит мой пробудившийся дар. Я была слишком слаба, чтобы скрыть его сейчас.

— Ну чего ты так его боишься? — серые глаза Дмитрия в этот момент согрели меня таким теплом, что щеки невольно вспыхнули от воспоминания о его стальной груди, к которой я только что прижималась. К счастью, он истолковал мою неловкость по-своему.

— Неужели стесняешься? — он окинул меня долгим, оценивающим взглядом, задержавшимся на моих едва наметившихся холмиках груди. Качнув головой, унося с собой рой только ему ведомых мыслей, добавил: — Ладно. Умойся и ложись. Завтра я приду и посмотрю на твое состояние. И если оно ухудшится… — он запнулся, словно слова застряли в горле, — … берегись! — И, пригрозив пальцем, выскользнул из комнаты, оставив после неповторимый мужской аромат.

Когда вернулся Хромус, он поведал, что охотников разместил в больнице Вологды и щедро оплатил лучшего целителя. Сочтя свой долг исполненным, он вихрем примчался ко мне, сердце его терзалось тревогой. Ослепительное зарево, словно прорвавшийся из преисподней свет, было видно за много верст.

Мы долго размышляли над природой этого явления и пришли к общему заключению. В самом сердце разлома пульсировало ядро энергии, заключенное в изменчивые объятия движущегося разлома, населенного феями. Когда же жизненная сила ядра истощилась (её поглотил Хромус), сама ткань разлома начала увядать и рассыпаться. А вспышка,