Ректор академии и противная адептка - Анастасия Алексеевна Смирнова

приказал он мягко. — Сейчас.

Она заставила свои ноги двигаться, сделала первый неуверенный шаг назад, к силуэту академии, затем второй. Она ждала, что он окликнет её, что это была очередная игра, но он лишь стоял и смотрел ей вслед, растворяющийся в сгущающихся сумерках, тёмная и одинокая фигура.

Путь обратно казался сном. Звуки — приглушёнными, огни в окнах — размытыми. Она прошла через боковой вход, поднялась по лестнице, не встречая ни души. Только когда дверь её комнаты захлопнулась за спиной, опора вернулась под ноги.

Она прислонилась к дереву двери, пытаясь отдышаться. Её щека всё ещё горела от его прикосновения. Его слова — «ты моя», «моя слабость» — звенели в ушах, смешиваясь с предупреждениями.

Она была его. А он — её опасностью. Её защитой и её тюремщиком.

Лира медленно соскользнула на пол, обхватив колени руками. По её щекам текли слёзы — не от горя и не от радости, а от оглушающей, всепоглощающей перестройки всего её мира. Она получила то, чего хотела. Правду. И теперь эта правда грозилась раздавить её.

Внезапно в тишине раздался резкий стук в дверь.

— Лира! Я знаю, что ты там! Открой! — это был голос Эльзы. Резкий, злой, полный подозрения.

Лира резко вытерла слёзы и встала, стараясь взять себя в руки. Первое испытание. Уже сейчас.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь придать своему лицу привычное безразличное выражение, и открыла дверь.

Эльза стояла на пороге, её глаза горели.

— Где ты была? — прошипела она, через плечо пытаясь заглянуть в комнату. — Я искала тебя повсюду. Рейман что-то мямлил про библиотеку, но тебя там не было.

— Гуляла, — ответила Лира, и её голос прозвучал удивительно спокойно. — Воздухом подышала. Устала от зубрёжки. Это не запрещено?

Эльза прищурилась.

— Ты что-то скрываешь. Я чувствую. Ты выглядишь... странно.

— Выгляжу как человек, которого только что оторвали от отдыха ради глупых допросов, — парировала Лира, чувствуя, как нарастает раздражение. Оно было кстати — оно придавало ей сил. — У тебя есть ко мне дело, Эльза, или ты просто решила потренироваться в роли надзирателя?

Эльза на секунду опешила от её нападения, но быстро оправилась.

— Я предупреждала тебя, Лира. Играешь с огнём — обожжёшься. Я не позволю тебе втянуть в свои манипуляции не тех людей.

Слишком поздно, — пронеслось в голове у Лиры. Я уже обожглась. И это был не тот человек.

— Твои предупреждения выслушаны, — холодно сказала она. — Теперь, если не возражаешь, я хочу отдохнуть.

Она захлопнула дверь прямо перед носом у ошеломлённой Эльзы, не дав ей шансы ответить. Прислонившись спиной к двери, она слышала, как та несколько секунд постояла снаружи, а затем её быстрые, сердитые шаги затихли в коридоре.

Первая битва была выиграна. Но война только начиналась. Лира медленно выдохнула. Она чувствовала себя одновременно опустошённой и заряженной новой, странной силой.

Она подошла к столу, где всё ещё лежала та самая записка от Теора. Она взяла её в руки. Простые слова. Призыв. Приговор.

Она не спрятала её и не разорвала. Она аккуратно сложила и убрала в потайной карман своего дневника.

Напоминание. О выборе. О правде. О том, что отступать действительно было уже поздно.

Глава 27. Секрет, который может разрушить всё.

Следующие два дня Лира прожила в состоянии приостановленная анимация. Она ходила на лекции, отвечала на вопросы, даже улыбалась — но всё это делал кто-то другой, автомат с её лицом. Внутри же всё было сжато в тугой, болезненный комок ожидания и страха. И осознания той пропасти, в которую она шагнула.

Она ловила на себе его взгляд — во время собрания курса, в столовой, в библиотеке. Взгляд Теора был теперь другим. Не колким, не оценивающим, а... владеющим. Присутствующим. Он не искал её, но когда их глаза встречались, в его взгляде читалось молчаливое напоминание: “Я здесь. Я вижу тебя. Ты моя.”

Это одновременно успокаивало и сводило с ума.

Но больше всего её грызла необходимость молчать. Держать в себе этот взрывоопасный секрет, который грозился разорвать её изнутри. Особенно когда Эльза смотрела на неё с немым укором и подозрением.

И тогда Лира поняла, что не выдержит. Ей нужен был хоть один человек, хоть одна живая душа, которая знала бы правду. Кто-то, кто мог бы остановить её, если она окончательно сорвётся с катушек, или просто быть рядом.

Элла.

Её подруга. Прагматичная, язвительная и до безумия преданная. Та, кто знала все её глупости и всегда была на её стороне.

Лира подкараулила её вечером в оранжерее, где Элла поливала свои ядовитые кактусы, бормоча себе под нос что-то об их капризном нраве.

— Мне нужно поговорить, — без предисловий выпалила Лира, перекрывая ей доступ к лейке. — Наедине. Прямо сейчас.

Элла подняла на неё удивлённые глаза, сразу считывая её состояние.

Она потянула Эллу за рукав в самый дальний угол оранжереи, за гигантские папоротники, где их точно никто не услышит. Воздух здесь был густым и сладким, почти одурманивающим.

— Ну? — Элла скрестила руки на груди, готовая к любой исповеди. — Что ты натворила? Подожгла кабинет алхимии? Подменила экзаменационные билеты?

Лира закрыла глаза, собираясь с духом. Слова, которые она собиралась произнести, казались невозможными, абсурдными.

— Теор, — выдохнула она одно только имя.

Элла помолчала пару секунд, переваривая.

— Что... Теор? Снова вызвала у него приступ праведного гнева? Лира, я же говорила, не стоит...

— Нет! — Лира почти крикнула, а затем понизила голос до шёпота, полного отчаяния. — Нет, Элл. Всё не так. Он... Я... Мы...

Она сделала глубокий вдох, глотая воздух, как утопающий.

— Он признался мне. Вернее, не признался, а... заявил. Сказал, что я его навязчивая идея. Его слабость. Что он либо уничтожит меня, либо будет защищать ценой всего. И я... я сказала «да».

Последние слова повисли в воздухе, смешиваясь с ароматом цветов. Элла несколько секунд просто смотрела на неё, лицо её было совершенно бесстрастным. Потом она медленно, очень медленно прислонилась спиной к стеклянной стене оранжереи.

— Повтори, — тихо попросила она. — Только очень медленно. И с самого начала.

И Лира рассказала. Всё. Про ночную встречу. Про его слова. Про её страх и её выбор. Про то, как теперь каждый его взгляд жжёт её кожу, а каждое слово Эльзы кажется намёком на то, что они всё знают. Она говорила сбивчиво, путано,