Княжий венец - Анна Михайлова
- Тами! – хрип пополам с рыком вырывается из горла.
- Да, господин? – голос низкий, завораживающий. От которого у него волос на затылке дыбом. А шортики замирают на полпути, открывая очаровательные ямочки на пояснице.
- Бегом в постель, иначе я сейчас умом тронусь.
- О!
Перешагнула через мокрое белье уверенно, с идеально-ровной спиной. Округлые ягодицы манили к ним прикоснуться. И ноги длинные, стройные с тонкими щиколотками, которые он заласкает и зацелует сегодня. Едва устоял на месте, чтобы не сграбастать. Пусть еще минуту будет так, как она хочет. Для ее уверенности, чтоб меньше страха не было. И без того неизвестность девку страшит.
Мгновение – и нырнула Тами под одеяло, натянув его до самого носа. Щеки пунцовые от смущения, а в глазах желание и вызов. От смеси этой гремучей у князя по венам не кровь, а чистейшее безумие разлилось. Да только не будет он торопиться, как бы не хотелось. Предвкушение – оно еще большую остроту придает. А ведь смотреть не только мужчины любят. Глянул на девушку с опасной ухмылкой предвкушения. А глаза ее уже вовсю жадно по телу крепкому скачут, оглаживают литые мышцы. Нравится ей!
- Смотри, девочка. Твое это все. Я весь – твой.
Закусила она смущенно губу пухлую. Да только ярким желанием глаза фиалковые вспыхнули. Вроде ж не единожды видала князя без рубахи, но сегодня в его действиях столько неотвратимости, что дрожь предвкушения пробегает по телу. Сегодня все свершится, не остановится он на полпути!
Мужские руки потянулись к завязкам мокрых штанов. Потянул он их вниз, не сводя горящих глаз с ненаглядной своей, каждой черточкой его любуясь. Да только смелость у скромницы кончилась. Отвела взгляд в сторону. Ничего, научит еще в его постели стыд забывать. Шагнул к кровати и оперся коленом на ковать.
- Посмотри на меня, Тамирис, - сказал властно, с хрипотцой.
Пунцовая до самых ключиц, она повернулась и утонула в черно-синих глазах. Там такой ураган стоял, что вмиг стало воздуха не хватать.
- Сегодня я возьму все, что ты захочешь мне дать. И дам все, о чем попросишь. Главное – верь мне.
- Верю, - доверчиво прошептали губы, которые он немедленно накрыл поцелуем. Тонкие пальцы несмело зарылись в его волосы, проверяя границы дозволенного. О, тебе девочка, можно все! Старательная ему ученица попалась, с самыми сладкими губами.
Лег рядом, чтобы не пугать. Целовал сначала ласково, потом все жарче и жарче, распаляя желание у обоих. Оглаживал бережно, чтоб к рукам привыкла и не чуралась. Да только сама к нему жмется, не понимает зачем. Тело ее лучше знает, чего хочет. Огладил шею лебединую, плечо хрупкое. Кожа под пальцами – шелк чистый. Приспустил он одеяло, в которое девочка его закуталась. Рука накрыла грудь пышную. Застонала валорка и тут же стыдливо губу закусила.
- Не бойся своих желаний Тами. И не бойся о них заявлять.
- Разве женщина не должна быть тихой? – удивленно спросила она.
- Женщина должна в постели получать удовольствие. И если она при этом кричит, царапается и даже кусается, то главная это радость для мужчины. А никак не обладание молчаливым безвольным телом.
Полная, красивая грудь у валорки, еще в купели едва с ума не сошел, когда сквозь мокрую рубаху смотрел ее округлости с коричневатыми сосками. Приятной тяжестью лежит в руке, притягивая гордыми пиками. Рот мгновенно слюной наполнился. На смену пальцам на гордой вершинке сомкнулись мужские губы. Кожа ее пахнет чем-то нежным, будто цвет весенний. Искусать всю хочется, поцелуями своими пометить. Но потом это, сейчас он посасывает твердый камешек, оглаживает языком, поигрывает, осторожно прихватывает зубами.
Гортанный стон раз за разом срывался с девичьих губ. Оглушенная удовольствием Тами совсем позабыла про вбитую с юности необходимость молчать. Что он с ней делает? Ее руки в ответ оглаживают могучие плечи, широкую мускулистую спину. Неужели это все ее? Этот мужчина – ее?
В голове шумит от пьянящих поцелуев и ласк. Тело дрожит, а кожа чувствительная горит от прикосновений рук и губ. Теплый комочек где-то внизу разрастается, пульсирует желанием. Почти с облегчением валорка встречает мужскую ладонь, которая сначала сползает на живот, а потом спускается ниже.
- Идеальная! Какая же ты идеальная. Моя! – бормочет князь, целуя ее горячими губами. Хотя она сама уже горит! Тело налито непонятной истомой, ее потряхивает от возбуждения и предвкушения. Сделай же уже что-нибудь!
Чуть шероховатые мужские пальцы крадутся ниже и накрывают идеально гладкий лобок.
- Ишь, гладкая какая!
- У нас принято так... Тебе не нравится? – она инстинктивно сжимает ноги, проклиная настой из молодого грецкого ореха.
- Нравится, лапушка моя. Не знал просто, что так бывает. А теперь трогать хочу безостановочно.
Палец уверенно раздвинул плотно сомкнутые лепестки, лаская и растирая влагу. Заставив девушку сладко и гортанно застонать. Да он же сейчас обезумеет окончательно от ее стонов! Хотя сам себе обещал быть терпеливым. Не должен его голод отвратить ее от постельных утех.
- Не была еще с мужчиной? – решил все-таки спросить.
- Нет, - вскидывает она глаза и стыдливо закусывает губу, - ты у меня первым будешь.
Радость глупая и бешеная вспыхивает за грудиной. Никто до него этого тела не касался. Никому ласк своих не дарила! А ведь не связывался он обычно с девственницами – маета одна. Ничего не умеют, лишь трясутся от страха. А здесь распирает от гордости и благодарности, что сберегла себя для него.
- И первым, и последним, сладкая. Запомни.
Нажимает в сокровенном месте так, что она вскрикивает от удовольствия, впиваясь ногтями в широкие плечи. Бесстыдные пальцы оглаживают, трогают, постукивают так невыносимо-сладко, что бедра инстинктивно начинают двигаться им навстречу. А порочные губы продолжают терзать попеременно то ее рот, то грудь. Заставляя стонать, метаться, бормотать что-то невнятное, умоляя
