Все потерянные дочери - Паула Гальего

Война — лишь вопрос времени, и это будет не такая война, какие они знали прежде. Эта будет хуже. Лишь способности человеческих королей и королевы и сила матерей-королев всех ковенов определят степень разрушения.

Ингрид сражалась в других войнах, защищала свой народ как могла. Она жертвовала и теряла, и побеждала тоже; но на этот раз она не чувствует себя готовой.

Поэтому она объявляет в Великой Школе Колдовства Илуна, святилище знаний, которое посещают ведьмы всех королевств, что готова передать корону Дочери Мари, которая того заслуживает.

Династии в Илуне устроены иначе, чем в других местах. Здесь королевы должны заслужить право править всеми. Так сделала она много десятилетий назад, приняв корону от своей тетки, и так же поступила та, унаследовав её от ведьмы из другой семьи.

Ингрид хотела бы, чтобы её сын прошел испытание, чтобы стать королем. Он способный и подготовленный кандидат, и все ведьмы проголосовали бы за то, чтобы допустить его к участию; ведь не все достойны. Ведьмы любят его, как и те, кто не рожден с даром. У него есть друзья при дворе короля Илуна, и его уважают.

Но Люк всегда говорил, что чувствует себя скорее воином, чем принцем, и никогда не желал короны своей матери.

Поэтому Ингрид годами присматривалась к новому поколению Дочерей Мари, наставляла их всех, участвовала в их тренировках и образовании и учила их всему, что знает сама.

Она старалась не заводить любимиц. Была сдержанна в похвалах, беспристрастна и справедлива, но Адара особенная, и даже остальные кандидатки это знают. Их восхищение так велико, что ни одна другая не желает выступать против неё, потому что они знают: корона принадлежит ей, и хотят, чтобы она ими правила.

И вот настает день, и Адара сталкивается с единственным испытанием, которое должно определить её силу, её доблесть и её способность к справедливости.

Она должна быть сильной, чтобы защитить свой народ, храброй, чтобы пожертвовать собой ради тех, кто не может сражаться, и справедливой, чтобы править честно.

Испытания меняются с каждым поколением, и составляют их королева-мать и остальные ведьмы.

Адару заставляют принять невозможное решение.

Ей говорят, что одно драже сделает её королевой, а другое отравит. Драже, которое она не выберет, достанется её задушевной подруге, её соратнице, которая готова отравиться ради неё и принять яд, который, возможно, убьет её.

Однако её подруге не суждено принять яд, потому что Адара не рискует: она принимает оба, неизбежно становясь королевой и не позволяя другим страдать ради неё.

Она пожертвовала собой, поступила по справедливости, и сила, живущая в ней, не дает ей умереть от яда.

Ингрид коронует её, чтобы показать, что скоро она будет править.

Это символично, потому что ей еще многому предстоит научить её, но королева-мать всех ковенов Илуна счастлива, ибо думает, что в будущей королеве таится невиданная прежде сила и она сможет противостоять грядущей тьме.

Она возлагает на её голову серебряную тиару, в витых узорах которой закреплены изящные камни глубокого черного цвета, и Адара принимает её тяжесть и честь править, когда придет время.

Глава 22

Одетт

— Вылечи её, — слышу я голос Арлана.

Я рухнула на камень, и при этом несколько заготовленных нами смесей упали на пол. Я пытаюсь сдержать крик, но выпрямиться не могу.

— Вылечи её! — кричит он Еве.

— Не могу! — возражает она. — Не раньше, чем она скажет, что чувствует! Если я не смогу исцелить её, а лишь смягчу симптомы, мы не узнаем, что это за яд! И моя магия не всесильна, она не лечит все недуги, — добавляет она тише.

Она думает об Амите. И я ненавижу быть той, кто провоцирует этот страх.

Но я не могу говорить, не могу ничего, кроме как кусать губы, когда новый хлыст боли рассекает меня.

— Что ты чувствуешь? — говорит Ева, приподнимая меня за плечи. Она сильная. — Скажи, где болит.

Её глаза расширяются, когда она встречается с моим взглядом. — Это гемотоксин, — заявляет она. — Но мы должны исключить и нейротоксин. Одетт…

Глубокий, властный голос прерывает её. — Испытание окончено.

Это Агата, с балкона; её руки лежат где-то среди свисающих цветов. Согнутая пополам, я едва могу поднять голову, чтобы разглядеть её получше. Затем я смотрю на Лекса: он отступил на шаг и глядит на меня со странным блеском в глазах. Я не ожидала, что он сделает что-то подобное.

— Одетт… — Ева игнорирует королеву. — Скажи мне.

— Это Плющ мертвецов, — говорю я прерывистым голосом. Каждое слово ощущается как лезвие, полосующее трахею. — Или что-то похожее.

Я подношу руку к горлу, чтобы она поняла.

— У тебя кровь в уголках рта, — подтверждает она. — Хорошо. Хорошо. Я попробую тебя вылечить.

Она сжимает мои плечи сильнее, словно так её магия сработает лучше, и облегчение наступает мгновенно. Ева смотрит на меня в упор, следя за малейшими изменениями. Она, как и я, должна знать: ведьмы не придумали бы ничего такого, что можно было бы решить простой магией.

— Испытание окончено, — повторяет Агата. — Одетт проиграла.

Я отстраняюсь резким движением, чтобы выпрямиться, и как только она перестает касаться меня, я снова чувствую ноющую боль в животе.

— Я прошла испытание! — протестую я. Мой голос срывается от боли.

— Ты приняла безопасное драже, но очевидно, что и ядовитое тоже. Ты не сделала выбор. Ты проиграла.

Я выпрямляюсь, насколько могу, ищу её взглядом. — Чтобы победить, я должна была не выбрать, а съесть безопасное драже! Таковы были твои условия! Твои слова! И я их выполнила! Я прошла испытание!

Агата смотрит на меня молча, и я стискиваю зубы. — Убирайте платформу. Дочь Мари проиграла.

Нет. Нет. Я не позволю им этого сделать.

Не отходя от Евы, я вскидываю руки. — Не двигайтесь, — предупреждаю я друзей и позволяю магии Гауэко пройти сквозь меня.

Я чувствую её всем телом, каждой каплей отравленной крови. Это теплый и знакомый поток, темный и мощный, который погружает всё в абсолютнейший мрак.

Только тогда тишина нарушается. Я слышу ругательство Лекса где-то рядом. Чувствую, как ведьмы пытаются зажечь свет, хоть огонек, но все они гаснут под тьмой Гауэко.

Я даю им осознать, что это значит, что я могу сделать. Не видно ничего, вообще ничего. Даже Дочери Мари не способны разрушить заклятие. Попытайся Ева, даже она не смогла бы. Потому что я