Все потерянные дочери - Паула Гальего

Нирида поворачивается к Еве и Одетт, но ей не приходится ничего говорить; последняя делает шаг вперед, затем еще один, пока не достигает зубцов стены, и дозорные расступаются, давая ей место.

Одетт поднимает руки к небу и буре, и мгновение спустя что-то меняется в атмосфере. Я не могу сказать, что именно трансформируется первым, ведь все элементы, составляющие эту ужасную картину, смягчаются одновременно: снег и дождь теряют силу, ветер превращается в бриз, волны начинают утихать, а серые тучи над кораблями становятся белыми и пушистыми.

Когда она опускает руки, одно колено слегка подгибается, но она выпрямляется, словно просто оступилась. Я знаю, что это не так, по тому, как на неё смотрит Ева.

— Защитить корабли от волн было бы достаточно, — говорит она ей хмуро. — Мы должны испытать наши силы, — отвечает та.

Ева вскидывает бровь, но затем смотрит на горизонт, на корабли, которые теперь приближаются, и никому из них не придется рисковать потерей экипажа. Ветер снова начинает дуть, неся с собой холодные снежинки, бьющие ей в лицо.

— Я пойду их встречать, — объявляет Арлан, поправляя меховой воротник плаща. — Я с тобой, — вызывается Эмбер.

Одетт вдруг поворачивается к ним. — Я тоже пойду.

Арлан удивляется, но не возражает. Они направляются к лестнице, когда Ева хватает Одетт за запястье. — Ты слишком устала, — предупреждает она тихо.

Арлан останавливается там, где уже не может их слышать, и ждет. — Я могу встретить Эльбу, — недоумевает она. — Можешь, но, возможно, сегодня ты больше не сможешь творить магию, а если что-то случится, ведь Лира тоже должна быть там, встречая Эльбу…

Одетт вздыхает. Оборачивается к Арлану. — Ждите внизу! — просит она. — Мне нужно найти твою сестру.

Одна из двоих должна быть готова к бою, понимаю я. Если что-то случится, а Ева должна поддерживать роль Лиры, и Одетт будет слишком уставшей, это может быть опасно.

— Сегодня вечером Лирой буду я, — выносит вердикт Одетт, когда Арлан уже уходит. Ева кивает, соглашаясь.

Она должна пройти мимо меня, чтобы последовать за ним, и старается не смотреть в мою сторону. Однако я чувствую, как вздымается её грудь при вдохе, замечаю, как напрягается спина, и вижу мягкое движение горла, когда она сглатывает. Она ничего не говорит. Я тоже.

Эгеон быстро организует вечер. Дворец наполняется слугами, бегающими туда-сюда со столами, стульями и скатертями, поварами, кричащими из кухонь, и дамами и кавалерами двора, спешащими подготовить свои лучшие и самые впечатляющие наряды, чтобы встретить гостей из Сулеги.

Прежде чем идти в пиршественный зал, я ищу Нириду в её покоях. Однако внутри нахожу не её.

Одетт медленно отстраняется от спинки кресла, на которую опиралась бедром, открывает рот и снова закрывает его, не проронив ни слова. Она тоже удивлена, увидев меня здесь.

Я замираю у двери, потерявшись в зеленых линиях платья, облегающего её бедра, талию и грудь. Ткань ложится складками, обтягивая её как вторая кожа там, где нужно. Глубокое и щедрое декольте открывает вид на кожу, на которой выделяются нежные веснушки и пустота, которую раньше занимал эгузкилоре.

Я краснею, осознав, как смотрю на неё, и нервничаю еще больше, когда возвращаюсь к её зеленым глазам и понимаю, что она смотрела на меня точно так же. Мы не должны этого делать.

— Извини, — говорю я, — я думал, Нирида здесь.

Одетт поднимает руку и указывает на закрытую дверь спальни. Рукав её платья ниспадает каскадом полупрозрачной блестящей ткани. — Она там, с Евой, пытается её в чем-то убедить. — Удачи ей. — Я улыбаюсь, хотя мне совсем этого не хочется.

Одетт тоже улыбается без особого энтузиазма. Мы оба замолкаем, чувствуя неловкость.

— Ты красивый, — говорит она с неуверенной гримасой. На мне не доспехи воина, а одежда дворянина: черная рубашка, кожаный жилет с вышитым волком, узкие брюки и высокие сапоги для верховой езды. Одетт воздерживается от того, чтобы снова посмотреть на меня, произнося это. Ей и не нужно.

— А ты прекрасна, — отвечаю я. Я тоже больше на неё не смотрю.

Снова повисает тишина, пустота, которую я жажду заполнить не словами, а действиями. Может быть, шагом вперед, робкой лаской, нежным поцелуем. Я резко отвожу глаза. Именно поэтому я заставил себя перестать встречаться с ней, но что-то в глубине моей груди тянется к её присутствию, к её голосу. Тугая, острая и жгучая нить, удерживающая меня привязанным к Одетт. Интересно, чувствует ли она то же самое. Интересно, это из-за связи или это нечто иное.

— Я наблюдала за тренировками твоих людей, — говорит она. Метель скребет снежными пальцами по стеклу окон. — Кажется, им тяжело, но они выглядят готовыми. — Они будут готовы, — отвечаю я. — Я тоже видел твои тренировки с ведьмами.

Я гадаю, как продолжить эту фразу: «не похоже, что ты держишь это под контролем», «я боюсь, что ты можешь потерять себя, спасая нас», «я не хочу, чтобы ты жертвовала собой»… «Будь осторожна, пожалуйста».

— И что? — спрашивает она. Она старается не подавать виду, но хочет услышать мой ответ.

Я выбираю повторить слова Нириды. — У Морганы и Аарона нет шансов.

Одетт улыбается и тоже смотрит в сторону, заправляя прядь рыжих волос за ухо. Она слегка откашливается.

— Эти двое задерживаются слишком долго, а Лира не должна опаздывать на банкет как королева Эреи и будущая королева Илуна.

Она отходит от места, где стояла. Шорох скользящей ткани заставляет волоски у меня на затылке встать дыбом, и я не могу сдержаться. Я поднимаю два пальца, когда она проходит мимо, и касаюсь её бедра — всего лишь невольный, абсурдный и опасный жест, который, однако, способен остановить её.

Она замирает, поворачивает лицо ко мне, и я снова чувствую, как её грудь наполняется резким вдохом. Мы смотрим друг на друга, находясь слишком близко. Одному из нас уже следовало бы сделать шаг назад.

Дверь комнаты Нириды открывается вовремя, чтобы не дать мне совершить глупость, например, поцеловать её.

— Это было не так уж сложно, — говорит она Еве. Та хмурится. — Я не вижу её в платьях, командор; каким бы элегантным ни был этот банкет.

Нирида дарит ей острую улыбку. — Я воин, и от меня как раз ожидают, что я появлюсь в таком виде, — отвечает она. — От тебя же не ждут, что ты будешь сражаться сегодня вечером, так что не давай им повода думать, что ты к этому готова.

Так вот