Девушки бури и тени - Наташа Нган

– Майна, – говорю я, – это не значит, что ты разделишь ту же участь, что и Хиро...

Она переводит взгляд на меня, её глаза сверкают:

– Разве слово означает что-то другое?

Не успеваю я ответить, как она взмахом запястья подбрасывает кулон Хиро в воздух и произносит короткое дао. Шелест волшебного ветра дует от неё, поднимая ей волосы и вызывая дрожь по моей коже.

Происходит вспышка. Золотые символы кружатся вокруг кулона, а он висит в воздухе, как подвешенный. По воздуху пробегает волшебная рябь, и кулон исчезает со вспышкой.

Золотые искры сыплются дождём, а потом гаснут.

Лицо Майны ничего не выражает, такое же холодное и суровое, как в тот день, когда я встретила её.

– Жертва может принимать множество форм, – говорю я, пытаясь скрыть боль в голосе.

Она не подаёт никакого знака, что услышала меня. Спустя долгое время она спрашивает:

– Правда?

Что-то сжимается у меня в груди.

– Когда на мой 18-ый день рождения открылся мой кулон, – продолжает она, – я заплакала. Не потому, что мне было грустно или страшно. Потому что я испытала облегчение. Всё это время я посвящала жизнь только одному, отказывалась от всего, что могла бы иметь, от всех жизней, которые могла бы прожить вместо этого, ради достижения цели своего отца. Когда я увидела это слово, я поняла, что была прав. Это моя жертва. Моя жизнь – за жизнь Короля.

У меня ёкает в сердце.

– Не отдавай ему свою жизнь, Майна. Он её не заслуживает. Твоя жизнь принадлежит только тебе. Борьба с Королём – всего лишь её часть. Зачем жертвовать всем только ради такой победы? Если ты это сделаешь, то в конечном итоге тоже проиграешь.

Она закрывает глаза:

– Когда мы узнали, что он по-прежнему жив, я почувствовала даже какое-то облегчение. Ты можешь в это поверить? Облегчение, опять же, потому что это означало, что в моей жизни по-прежнему сохранялся смысл. Что мне выдался ещё один шанс проявить себя.

– Майна, тебе не нужно никому ничего доказывать: ни своему отцу, ни Королю, ни мне!

Она поворачивается ко мне, её лицо сияет в лунном свете.

– За это я и люблю тебя, Леи. Ты всегда видишь в каждом лучшее.

Я хватаю её за щёки, из глаз текут слёзы:

– Это потому, что в тебе так много хорошего. Ты невероятная, Майна.

Когда она отвечает, её слова – всего лишь шёпот, неровное трепетание, которое уносит ветром.

– Невероятная – это не то же самое, что хорошая.

* * *

Той ночью, кажется, впервые за несколько месяцев, мы с Майной занимаемся любовью. Хотя в последний раз это было чуть меньше двух недель назад – ночью на лодке, пересекавшей океан в Китори. Кажется, с тех пор прошла целая вечность. Как будто тогда мы были совсем другими. От прикосновений Майны я всегда чувствовала обновление, её нежность и желание высвобождали во мне свежие запасы энергии, открывали новые резервуары любви и силы, о которых я и не подозревала. Но сегодня вечером её прикосновения меня опустошают. Мы прижимаемся друг к другу, наши губы и тела сливаются воедино, и когда мы отрываемся друг от друга, я чувствую, что меня стало меньше – даже меньше, чем наполовину. Я чувствую себя расколотой, опустошённой, разделённой на части.

Наша любовь обычно ощущается как начало.

Но сегодня кажется, что это конец.

Прощание.

После этого мои слёзы текут быстро и с удивительной силой.

– Леи? – обеспокоенно шепчет Майна.

– Я... прости, – я отстраняюсь от неё в тёмном тепле тесной каюты, льняные простыни скользят по моей обнажённой коже. – Не знаю, что со мной.

Приподнимаясь, Майна притягивает меня к себе. Я падаю ей на грудь с тяжёлыми, задыхающимися рыданиями. Тяжесть всего, что я несла на себе последние несколько месяцев, внезапно отпустила, и воспоминания обрушиваются на меня, настолько тяжёлые, что сдавливает лёгкие.

Семья Аоки.

Нападение Наджи.

Виселица в рыбацкой деревне.

Гибель Бо.

Гибель Хиро.

Потеря Меррина – из-за его горя и гнева.

Те же самые горе и гнев скручиваются у меня внутри.

Остров Чо уничтожен прекрасной девушкой, которую я обнимаю.

И Король – демон, который всё это начал и забрал мою жизнь и жизни всех, кого я люблю, и разорвал их на части, – восстал из мёртвых.

Я плачу так, что у меня пересыхает в горле. Слёзы пропитывают рубашку Майны, но она либо не замечает, либо ей всё равно. Она крепко обнимает меня.

– Любовь моя, – выдыхает она.

Она осыпает поцелуями мои волосы, шепчет моё имя снова и снова, как молитву, призывая вернуться к себе.

Но я ушла. Меня там нет.

Та дверь, которая закрылась между нами несколько дней назад, больше не открывается. Даже хотя мы прижимаемся телами друг к другу, кожа к коже, сердце к сердцу, наши души остаются по разные стороны двери – близко, но без возможности соприкоснуться.

Проходят минуты, и постепенно мои слёзы утихают.

Мы снова ложимся. Я устраиваюсь на сгибе руки Майны, прижимаюсь щекой к её плечу, левой рукой обнимаю её за талию. Она водит пальцами по моей спине. Тишина снова окутывает нас. Снаружи ветер швыряет песок по палубе, корабль поскрипывает, но мы находимся в разных мирах.

– Леи, – дыхание Майны шевелит мне волосы. Она говорит медленно, отрывисто, в её словах слышится нервозность, которой я никогда раньше не слышала. – Я люблю тебя. Ты ведь это помнишь? Ты не забыла?

– Помню.

– Потому что я не смогу жить в согласии с собой, если ты считаешь иначе.

– Ты же помнишь, что я люблю тебя?

– Я… думаю, да.

– Я так люблю тебя, Майна. Иногда до боли.

Она притягивает меня ближе.

– Я не хочу, чтобы тебе было больно, – говорит она. – Но мне нужно тебе кое-что сказать.

Я замираю.

– Я всё это время хотела рассказать тебе, – продолжает она быстро и с придыханием, – но отец взял с меня обещание никому не говорить. Не то чтобы он тебе не доверял, но он не считает, что ты готова такое знать. Остальных из нас готовили к реалиям войны. Мы знаем, что иногда приходится совершать ужасные поступки, чтобы победить. Поступки, которыми ты не можешь гордиться, но которые в итоге...

–