Девушки бури и тени - Наташа Нган

Я едва дышу, сердце колотится, как кулак в горле.

– Налёт, который мы видели по пути сюда, в Шому, это не... – Майна сглатывает. – Это сделал не Король.

Меня обдаёт холодом. Волоски на руках встают дыбом.

– Большинство набегов действительно совершаются по приказу Короля. Но последние несколько лет отец… действует самостоятельно. Только когда мы чувствуем, что это необходимо. Мы проводим обширные исследования для каждого проекта, чтобы выбрать нужные районы, ключевые кланы и деревни, которые правильно отреагируют. Такое не даётся легко. Ты должна это понимать, Леи. Всё это делается для того, чтобы усилить недоверие к Королю и его двору и привлечь на нашу сторону союзников. Мы бы никогда, никогда ничего не стали делать, если бы в этом не было необходимости.

Я ничего не говорю.

Мне нечего сказать.

Тишина в каюте ужасная, тяжёлая и удушающая, словно мне зажали рот рукой.

Майна облизывает губы:

– Я знала, что отец хотел нанести удар по определённым районам в Шому в попытке убедить Белое Крыло, что у них не получится вечно избегать жестокости Короля. Клан гордится своей провинцией, а луга и рисовые поля являются ключевыми для торговли продуктами питания в Ихаре из-за идеальных погодных условий, так что это очень важный регион. В конце концов, мы смогли привлечь Белое Крыло на нашу сторону без всего этого — и во многом благодаря тебе, Леи. Но отец уже отдал приказы. Нужно было разозлить их и другие местные кланы, поддерживать враждебность к Королю. Всё это необходимо, поскольку мы готовимся к войне...

Я отталкиваю её и поднимаюсь на ноги, прижимая к телу простыню. Язык превратился в бетонную плиту. Только с третьей попытки я произношу:

– Во время того рейда погибла семья Аоки.

— Я... я знаю... – глаза Майны мерцают.

– СЕМЬЯ АОКИ!

Она начинает подниматься на ноги, но я протягиваю дрожащую руку:

– Не смей! Ни слова больше! Я даже... я даже не могу смотреть на тебя. Сначала Эола, потом Бо и Хиро...

– Так ты знаешь об Эоле? – её лицо вытягивается. – Леи…

– Хочешь сказать, что сотни невинных людей погибли по приказу твоего отца? – мой голос дрожит от отвращения. – Сколько ещё убийств ты совершишь во имя справедливости, пока не поймёшь, что ничем не отличаешься от тех, против кого мы призваны бороться?

Глаза Майны наполняются слезами, но она не отворачивается.

– Я ничем из этого не горжусь, – резко отвечает она. – Но если это поможет нам свергнуть Короля или остановить террор против Касты Бумаги по всему королевству и сделать Ихару снова безопасной для нас всех, тогда всё это стоит того.

Я смотрю на неё, грудь вздымается, пульс бешеный. В голову приходят слова Нитты, сказанных мне на днях: “Ничто не стоит того, чтобы потерять себя”.

Атмосфера в каюте становится напряжённой.

– Я от этого не стала другой, Леи, – отвечает Майна после нескольких ударов сердца. – Такой я была всегда. Вот что я пыталась рассказать тебе касательно своего слова на благословение рождения.

– Жертвовать – не значит быть бессердечной! – слёзы жгут мне глаза, я трясущимися руками натягиваю одежду. – Знаешь, всё это время я считала, что Король – наш единственный враг. Теперь я понимаю, что всё это время был ещё один — твой отец, Ханно, все вы.

Затем я распахиваю дверь и выбегаю, сердце разлетается в груди на миллион осколков – тихий взрыв, который никто, кроме меня, не может услышать.

31.

На следующее утро я стараюсь не встречаться с Майной, а посвящаю себя занятиям с Шифу Цаэнем. Он, кажется, удивлён, но доволен, когда я спрашиваю его. Сначала он впечатлён моей силой, хвалит мою новую энергию и страстную решимость, с которой я сражаюсь. Но по мере того, как я веду атаку за атакой, не останавливаясь, чтобы перевести дух, не делая даже глотка воды после почти часа, проведённого на пекле, он начинает беспокоиться.

– Пора остановиться, – приказывает он, отражая мои агрессивные удары мечом.

Полчаса назад он перестал нападать сам и стоит в оборонительной стойке спиной к мачтам.

Я продолжаю бороться. Пот стекает со лба. Кровь стучит в ушах, заглушая почти всё остальное. Я смутно ощущаю свои потрескавшиеся губы, прилипший к коже песок и вкус крови во рту. Должно быть, я прикусила язык.

Я выплёвываю комок кровавой слюны и продолжаю.

На палубе вокруг нас собралась толпа, но я игнорирую их, моё внимание сосредоточено на Цаэне. Я двигаюсь механически, движимая яростью и чувством вины, настолько сильными, что вряд ли ощущаю разницу. "Ты этого всё это время ждал? – хочется прорычать ему. – Ты этому пытался меня всё это время научить – как объединять тело, разум и душу?" Вот кем я стала: просто движущимся телом; разумом, сосредоточенным на Цаэне; и душой, разбитой, изорванной в клочья, сломленной и бушующей.

Душой солдата.

Ты этому меня учил?

Майну ты уже этому научил? Сделал из неё идеального воина?

Да, Цаэнь и Кетаи своего добились – они сломали её. Это они виноваты в том, кем она стала.

Прошлой ночью Майна была права. Быть невероятной – не значит быть хорошей.

Милое лицо Аоки вспыхивает в сознании, но в следующую секунду его сжигают образы её семьи – обугленные тела, сваленные в кучу в руинах их дома. Из горла вырывается рычание, столь же дикое, как рычание снежного барса, с которым Нитта, Бо и я столкнулись в горах Гоа-Чжень много месяцев назад.

– Леи, пора остановиться! – снова выкрикивает Цаэнь, уже громче.

Я отвечаю высоким ударом ногой. Он отходит назад, уворачиваясь от моего бедра. Я быстро прихожу в себя; с воплем прыгаю вперёд.

Мне повезло с выбором времени. Когда корабль переваливает через вершину дюны, я набираю побольше воздуха и несусь на Шифу. Мы вдвоём приваливаемся спиной к мачте, прижавшись грудь к груди – как любовники, как враги.

Держась одной рукой за его плечо, я подношу вложенный в ножны кинжал к его шее, издавая торжествующий выкрик.

Цаэнь отбрасывает моё оружие и отталкивает меня от себя. Я на секунду спотыкаюсь, чтобы восстановить равновесие. Затем снова бросаюсь на него, целясь сжатым кулаком ему в челюсть.

– Я сказал, хватит! – он отталкивает локтем мою руку.

Я замахиваюсь на следующий удар, когда чьи-то руки обхватывают мне талию.

– Умоляю,