Послушный до дрожи - Анна Кота

Эл чуть усмехнулся:

— Для первого раза неплохо.

Они сидели рядом, не нарушая этот хрупкий покой. Эл впервые за долгое время не чувствовал себя вещью. А Нейт просто был — открытый, живой, естественный. Он не пытался понравиться, не ждал оценки. Он просто дышал — и этого оказалось достаточно.

Когда дверь за ним закрылась, в воздухе ещё держался запах графита и тепла чужих пальцев.

Эл долго сидел неподвижно. Потом надел шлем. На внутреннем экране вспыхнули галереи. Но первым система подкинула ему новое изображение: фрагмент наброска. Плечо. Взгляд. Свет.

Эл не сохранил его. Но Дом запомнил — как тепло дыхания, как свет.

Глава 12. Предел формы

Всё уже было готово к её появлению. Когда Айвена вошла, свет изменил тон. Дом подстроился под её дыхание.

Айвена любила этот час — когда шум стихал, а воздух в гостиной казался натянутым, как струна. Свет шёл из-под карнизов — мягкими лентами, оставляя тени будто нарочно вырезанными. Стёкла высоких окон дышали холодком, но на поверхности чувствовалось безукоризненное спокойствие. Она устроилась в кресле у длинного низкого стола, колени чуть разведены, спина безупречно прямая — поза, к которой дом давно привык: не женственность, а власть.

— Начнём, — сказала она так негромко, что тишина стала чётче.

Эл встал на колени в центре зала. Руки — за голову, пальцы сцеплены. Плечи расправлены, подбородок — выше, чем у просящего, ниже, чем у дерзающего. Поза, которая не про унижение, а про взятую на себя меру. Он делал это без суеты, как человек, который знает: сейчас его будут смотреть, не только трогать.

Этот прогон шёл уже третий подряд; форма становилась устойчивее, дыхание — точнее.

Марлен двинулся из тени, как всегда — лениво-хищно. Он не отвёл взгляда, входя в свет: разумеется, он работал «её руками», но не переставал оставаться собой — острым углом в гладкой композиции.

— Руки выше, — произнёс он. — Локти не разъезжаются.

Эл послушался. Мышцы под кожей обозначили тонкие линии, и Айвена уловила приятную точность: от шеи до плеча, от плеча к рёбрам — чистая геометрия.

Она слегка наклонила голову:

— Чисто.

Это «чисто» было не похвалой — меткой соответствия.

Марлен взял со столика тонкий бокал. Стекло звякнуло — очень тихо; он перевернул его и провёл холодным краем по ключице Эла.

Тот не дрогнул. Только вдох стал глубже и, на коже проступили мурашки — дыхание прохлады скользнуло по телу.

— Держи, — напомнил Марлен.

Эл держал. Пальцы на затылке белели, дыхание выравнивалось. Свет ложился сверху, оттеняя его плечи. Айвена поймала то ощущение, ради которого и была устроена вся сцена: форма, остающаяся устройчивой, даже когда её испытывают.

— Ниже, — сказала она негромко. — По груди.

Айвена смотрела молча — оценивая не позу, а тишину между движениями.

Край бокала скользнул вниз — медленно, методично. Эл снова втянул воздух — тише, чем прежде. Марлен остановился у солнечного сплетения, чуть усилил нажим, и тишина в комнате сделалась почти осязаемой. Ещё секунда — и холод исчез. Вместо него — тёплые пальцы, слишком уверенное касание для случайности. Эл повёлся на это тепло, едва-едва; плечи тут же вернулись на место. Сорвавшаяся в горле нота не родилась — только намёк.

— Хорошо, — отметила Айвена. — Не спешит сдаваться.

Марлен усмехнулся — и вернул бокал на стол. Подушечками пальцев провёл по линии рёбер — коротко, как если бы проверял натяжение струны. Затем кончиком ногтя — по тому же пути, чуть настойчивее. Эл напрягся, но не нарушил позы.

Её зрачки чуть сузились — признак удовлетворения, который никто бы не заметил, кроме Эла.

— Дрожь — не аргумент, — лениво сказал Марлен, хотя дрожь была едва заметной.

— Дрожь красива, когда она под контролем, — отозвалась Айвена. — Продолжай.

Он взял маленькую полированную бутылочку с вином для дегустаций. Перекинул в ладони так, чтобы стекло звякнуло, поднял взгляд на госпожу — короткий запрос без слов. Айвена кивнула.

Первую каплю он уронил на плечо Эла — не ледяную, но прохладную. Вторая скатилась по груди, оставляя дорожку, которую палец тут же поймал и растёр. Эл выдавал себя только дыханием: на «вдох» он будто рос, на «выдох» возвращался в правильную плоскость. Пальцы на затылке не разжимались.

— Ему идёт строгая поза, — отметила Айвена. — Срывы будут заметны.

— Значит, будем работать на грани, — откликнулся Марлен и, словно случайно, провёл костяшками пальцев под линией ребра — там, где тело особенно отзывчиво.

Ответ был ощутим: волна напряжения прокатилась по линии низа живота, грудные мышцы вздрогнули, на шее обозначился пульс. Эл не опустил рук, не склонил головы. Тень от его ресниц стала гуще — вот и всё.

— Выдержка, — сказала Айвена, почти с удовольствием. — Сверху — тише.

Марлен поднял руку — только до уровня шеи, не касаясь. Обрисовал невидимый обруч вокруг горла Эла — не хватка, а обещание. Он держал этот «обруч» на расстоянии, и именно это было для Айвены интереснее прямых касаний: страх и память тела работали сами. Эл сглотнул — заметно, но не громко. Позвоночник вытянулся ещё на миллиметр.

— Ты помнишь, — негромко сказал Марлен, не меняя выражения лица. — Но сегодня без этого. Поза — наш инструмент.

Он отступил на шаг, взял тонкую деревянную палочку — скорее указку, чем розгу, — и кончиком провёл по внутренней стороне плеча. Слишком легко для боли, слишком точно для ласки.

Эл выдохнул. Колени у него стояли широко и твёрдо, корпус — неподвижно, только кожа то съёживалась от холода, то ловила тепло рук, и всё это ложилось поверх ровного дыхания, как мелкая рябь на гладкой поверхности озера.

Айвена поднялась. Не спеша обошла вокруг — оценить композицию с разных сторон. Сзади — лопатки, как выточенные; сбоку — профиль, в котором было не смирение, а собранность. Она остановилась напротив, так, чтобы Эл видел только край её юбки и пальцы, опирающиеся о стол.

— Держи глаза на линии перед собой, — сказала она. — Не выше.

Он подчинился. Взгляд уткнулся в невидимую горизонталь, и от этого сцена стала тоньше: соблазн посмотреть на неё — не позволенный, соблазн опустить глаза — тоже. Между запретами его шея вытянулась изящной дугой.

— Теперь «микро», — бросила она Марлену.

Он понимал её с полувзгляда. Пальцы его пошли «мелким шагом»: ноготь