Горячая штучка - Люси Вайн

Я опять хихикаю, совсем не так напуганная, как следовало бы. Кажется, это все, на что я способна в этот вечер.

То есть я могла бы заняться с ним сексом. Но стоит ли беспокоиться? Придется прикладывать кучу усилий, а я предпочитаю просыпаться в своей постели. Если мы разойдемся прямо сейчас, я могу вернуться домой через полчаса, съесть кусочек купленного со скидкой апельсинового шоколада «Terry», который остался с Рождества, и почитать «самые рейтинговые» комментарии на сайте Daily Mail, чтобы почувствовать себя возмущенной и недосягаемой. Я думаю о своей кровати и с вожделением стремлюсь в нее. Вот почему мне нравится быть одной — в полном одиночестве. Я могу сейчас пойти домой и всю ночь смотреть реалити-шоу Золотая молодежь Челси. Могу писать, есть печенье, разбрасывая крошки по одеялу. Я могу весело поболтать в Tinder, как тогда с парнем, что делает куклы, которые выглядят как настоящие младенцы. Я полагаюсь только на себя, я советуюсь только с собой. Я могу делать все, что захочу. Ах, черт побери, я люблю спать одна. Я люблю нацепить на себя отвратительные старые пижамы в семь слоев и, подоткнув под себя одеяло, стать похожей на буррито[46].

И если я займусь с ним сексом, то он будет семнадцатым по счету, а я, по правде сказать, ненавижу нечетные числа.

Он улыбается, глядя на меня, и шевелит бровями, словно намекая.

Не могу поверить, что даже рассматриваю такую возможность. Этот мужчина уже несколько раз произнес предположительно.

— Давай, котенок, — говорит он, снова подмигивая. — Обещаю, ты получишь самый лучший оргазм в своей жизни. Я пройдусь через твой проход.

О, проклятие, нет.

Да, я переспала с ним, но ВЫСЛУШАЙТЕ МЕНЯ ДО КОНЦА.

Сначала у меня не было намерения это делать, но, выйдя на улицу, мы увидели около бара гигантский билборд с Дерреном Брауном[47], и Гарри попросту обалдел и стал говорить мне, чтобы я не смотрела «колдуну» в глаза, иначе он проклянет нас обоих. Это было та-а-ак умилительно. А потом мы целовались, и я ощущала себя такой крошечной в его объятиях, а потом мы занялись сексом. Меня не в чем винить.

Все закончилось тем, что в восемь часов утра я ускользнула из его квартиры в Южном Лондоне. Выйдя из его дома, я с удивлением оглядываюсь по сторонам. Я точно знаю, где нахожусь, я знаю этот район — чуть дальше по той же улице живет Томас. Я посылаю ему сообщение по WhatsApp.

Ты дома? Можешь приготовить мне завтрак?

Он отвечает мгновенно.

Да! Где ты? Как прошло свидание? Тебе есть чего стыдиться?

Я оглядываю свое платье и туфли на каблуках, торчащие из сумки.

На самом деле мне есть чем гордиться. Я буду у тебя через пару минут.

Когда я прихожу, меня уже ждет кофе, и Томас провожает меня на кухню. У него собственный дом, на который он взял ипотеку, как будто он — разорившийся миллионер.

— Ну и как он? — мягко спрашивает Томас.

— Не потрясный, — говорю я, отпивая кофе. — В любом случае пока нет. Ты можешь сделать мне яичницу? Я умираю от голода.

Томас, смеясь, кивает.

— Так ты нагуляла аппетит? Как его, как его звали? Гарри?

Я морщусь.

— Да, Гарри. — Не странно ли, что я разговариваю об этом с Томасом? Обычно я так и делаю, но, как правило, при этом присутствует Софи, играя роль амортизатора. Мне не хочется сделать ему больно или вызвать в нем ревность.

— По правде сказать, у него малюсенькие соски, — задумчиво говорю я. — Здоровый парень, но с милыми детскими сосками.

— Ты же знаешь, что говорят о мужчинах с маленькими сосками! — смущенно смеется Томас.

— Нет, — тупо говорю я.

— Не бери в голову. — Томас закатывает глаза, разбивая яйца на сковородку. Он так добр ко мне.

— Ну да, — продолжаю я. — С ним было весело. И в туалете у него двойной смыв! Так забавно. Но секса пришлось ждать целую вечность. Я заскучала и начала считать овец.

— Разве овец считают не тогда, когда хотят заснуть? — в замешательстве спрашивает Томас.

Ему в голову пришла какая-то мысль, и он отрывает взгляд от сковороды.

— О, постой-ка, неужели у тебя опять был нечетный сексуальный партнер? Я знаю, как ты этого не любишь.

Черт побери. Я забыла. Я смеюсь.

— Боюсь, что довольно скоро мне придется взобраться на кого-нибудь еще, — говорю я. Томас тоже хохочет, а потом чуть язвительно смотрит на меня. Стойте, не похоже ли это на флирт с моей стороны? Не похоже ли это на свидание? Вопрос: нормально ли чувствовать себя как на свидании, когда я еще ощущаю внутри себя отпечатки пальцев другого мужчины?

Томас ставит перед нами обоими яичницу и подливает мне кофе.

— Ты собираешься встретиться с ним еще раз? — садясь, говорит он. — Осуществится ли мечта Софи о повторном свидании?

Я, покачивая головой, строю кислую рожицу.

— Не-а. С ним весело, но Гарри — не мой тип. У меня и мысли не было заниматься с ним сексом. У меня сейчас месячные! Пятый день, то есть крови очень мало, но все-таки. — Я смотрю в свою тарелку. — Я позволила ему ввести пенис так, чтобы он, по возможности, не приближался к матке. Ты считаешь, это противно?

Томас смеется.

— Нет, не будь смешной! Парням на это наплевать. Я все время занимаюсь сексом во время месячных. Просто я подстилаю полотенце, ерунда.

Стойте. Томас «все время занимается сексом»? Что за хрень? Почему же он не рассказывает об этом нам? Может быть, он говорит об этом с Софи?

На меня накатывает волна тошноты. Похмелье в самом деле дает о себе знать.

Когда я возвращаюсь в ГД, Джош суетится на кухне, и, стоя в проеме двери, я вижу, как он, ослепленный от ярости, бросает грязную тарелку в раковину. Там уже стоит огромная стопка пригоревших сковородок, за которые он наверняка несет ответственность. Когда я уходила отсюда вчера, кухня была чистой и убранной, я долгие два часа, ворча, отскребала ее. Но после того, как на ней сутки хозяйничал Джош, она превратилась в ту же самую мерзкую крысиную нору, какой была до того. Джош плюхается на диван, промычав неразборчивое приветствие в мою сторону, и прибавляет звук телевизора. Боже, как я его ненавижу. Яичница, съеденная у Томаса, бродит в желудке, и я подавляю в себе вчерашнее разочарование — провал на собеседовании