Три года взаймы (СИ) - Акулова Мария

Сейчас я не верю, что с кем-то другим мне могло бы быть так же хорошо, как с Андреем. И тугой болью в груди отзывается срочность. Сколько месяцев уже прошло из обещанных трех лет? Даже считать не хочу. Не могу. Не нужно.

Поддавшись порыву, глажу мужскую кисть. Это просто проявление нежности, но оно имеет волнующий эффект.

Ресницы Андрея дрожат. Он открывает глаза и смотрит на меня абсолютно трезво. Сердце взводится.

— Прости, — шепчу, испытывая искреннее раскаяние. — Я не хотела тебя разбудить.

— Ты не разбудила. Я не спал.

Он не врет. А у меня по рукам бегут мурашки. Тоже думал обо всем об этом?

Андрей смаргивает. Подается вперед. Я глажу мужскую щеку и подставляю губы для поцелуя.

Он — поистине ночной. Ленивый и теплый. Ни к чему не ведущий.

— Ты почему не спишь? — Андрей спрашивает, оторвавшись.

Мы снова лежим висками на подушках. Очень близко. Очень честные.

Мне так кажется.

Пожимаю плечом, ни на секунду не прекращая гладить мужскую кисть и предплечье. Скользить по выпуклым венам. Ощущать, как под пальцами пружинят жесткие волоски.

— Мыслей много. Эмоций.

Тонкие губы легонько дергаются. Мой обтекаемый ответ не вызывает раздражения.

— Мне наоборот здесь спокойней. От мыслей дальше.

А его откровение отдаляет от сна ещё сильнее. Он мог иметь в виду что-угодно, но слышать это очень приятно. Очень-очень.

— Тебе понравилось слушать?

Долго смотрит в глаза, потом кивает. Из него не польется восторг потоком. Может быть это и не восторг-то был, как во мне, а просто что-то новое. Я не хочу давить. Ему нужно осознать. Но он уже ближе. Намного-намного ближе к нам с сыном.

— Мне тоже. Бывает, сложно поверить, что это всё не снится. Что я правда беременна. А когда слушаю, когда толкается… Это всё кажется невероятным. В голове не укладывается, что там человек.

Андрей снова улыбается мягко. Его рука перемещается мне на скулу. Он гладит костяшками. Спускается по плечу и едет вниз по руке. Ладонь влитой ложится на поясницу. Муж тянет ближе, я поддаюсь. Всю себя чувствую занеженной. Не знаю, как у него получается. Без особенных слов. Без признаний и обещаний. А может быть именно поэтому.

— И мне сложно поверить. Иногда я забываю.

Улыбаюсь в ответ. Возможно, и его слова, и моя реакция выглядят нелогично. Но я понимаю, о чем говорит Андрей. Это не повод обидеться. Скорее узнать друг друга лучше. Понять, что мы ближе, чем думали. И похожи.

— В таком загоне, что и имя свое забыть не сложно. Но когда вспоминаю, я рад.

Улыбаюсь шире, чтобы скрыть поднявшуюся внутри волну. Самые простые слова делают меня самой счастливой.

— Конечно, ты рад. Это же не тебе рожать, — бурчу для вида. Андрей смеется глазами.

Не в состоянии сдержаться, я трусь кончиком носа о его нос. Трогаю губы губами. Изнутри распирают эмоции. Они выходят адреналиновой дрожью, которую Андрей путает с холодом, обнимает и набрасывает одеяло выше.

Уже пора тормозить, это понятно, но я не могу. Немного хмурюсь и честно признаюсь:

— Когда тебя долго нет — я скучаю. — Замолкаю.

Тишина. Улыбок нет. Раздражения тоже. Он смотрит и ждет, что скажу дальше. И да. Я скажу:

— Немного уже ненавижу эту всю вашу политическую чушь. Она бесконечная.

Улыбается.

— Я тоже заебался, Лен.

С губ рвется: так брось. Брось всё. Брось к черту. Только не нас с сыном.

— Это долго ещё?

— С января будет легче.

Киваю. Не сильно верю, но посмотрим.

Трачу несколько наглых минут на молчаливое изучение досконально знакомых черт. Потом снова возвращаюсь к глазам.

— Ты утром уедешь?

— В понедельник.

Андрей дарит нам еще сутки. С губ рвется идиотское: спасибо, но, вместо неуместных слов, я благодарю, подавшись лицом к лицу.

Мой порыв прижаться нежно преображается на полпути. Пальцы Андрея сжимают мой затылок и держат. Приходится расслабить губы и позволить Андрею поцеловать, как хочется ему. Дольше и глубже. Серьезней и волнительней.

— Что ты любишь, Лена? — Он спрашивает, трогая губами губы, подбородок.

— В смысле?

— В прямом. Что ты любишь. Есть. На что смотреть. Что получать.

Я понимаю, к чему он. Но мне не нужны подарки. Он и так много делает. Тело напрягается в протесте, который я боюсь проявить.

Моя огромная проблема в том, что я не знаю, как строятся нормальные отношения. И как — договорные.

Я могу только гладить его и молча целоваться.

Андрей дает мне время, но единственный ответ, который крутится в голове, неизменен: подари мне себя.

Я его не озвучу.

Смотря на меня, Андрей, скорее всего, видит растерянность. Язык прилип к небу. По телу табуны мурашек. Мы как будто на пороге и за ним, возможно, уже что-то другое.

Всё тонко. Мне страшно. Сердце замедляется. По ощущениям — вращение земли тоже.

Андрей, дав мне еще какое-то время, просит:

— Спроси у врача, сейчас можно летать?

— Зачем?

— Закончу и пропадем.

Глава 25

Лена

Я снимаю изящные сандалии и делаю несколько шагов по теплому песку цвета с картинок. Зарываюсь в него пальцами. Кажется, что его перебрали до последней песчинки. Обычные вещи для тех, кто привык к подобному отдыху, дарят мне дикий восторг.

Вода, немного пенясь, покрывает мои стопы до косточек.

Еду взглядом по прозрачной бирюзовой глади вдаль и до сих пор не верю.

Андрей Темиров стал для меня первым в огромном количестве дел.

Первый мужчина. Муж. Отец ребенка. С ним, с первым, я оказалась в салоне дорогущей машины. Обедала в ресторане. С его помощью сбежала из-под власти дяди-самодура с Побережья. Поселилась в столице.

Летела на самолете. Пережила пересадку в огромном аэропорту. Попала в страну, где люди говорят на испанском языке и выглядят вроде бы так же, а совсем не так.

Врач разрешил мне летать и в конце января мы с Андреем улетели на две недели в Доминиканскую Республику.

Бюджет принят. У депутатов каникулы. Свои Андрей проводит со мной.

Я не знаю, почему он выбрал именно эту страну. Истолковал так то шоу, которое мог зацепить краем глаза на моем телевизоре, или это его пожелание. Мне было всё равно, куда лететь.

Я вообще, если честно, боялась.

Сначала, конечно, трепетала, а потом подумала… Это же не просто две недели. Это две недели только вдвоем. В закрытом пространстве пятизвездочного отеля и ещё уже — нашего номера. Это не две ночи. Не его звонки в кабинете на фоне моей суеты. Не просто секс и сон, а полноценное сожительство.

Разговоры. Планы. Распорядок. Разбросанные вещи. Один на двоих шкаф и душевая.

Из-за этого я сильно нервничала несколько последних дней перед вылетом и накручивала себя до бесконечности. Представляла, как здесь Андрей осознает, что я глупая и скучная. Что будет уходить, лишь бы не находиться с надоевшей мной. Что ему будет стыдно за мое поведение. Внешний вид.

Господи, да за всё!

Но мою тревогу как рукой сняло, стоило спуститься с трапа самолета в приятно укутавшую жару.

Как бы там ни было, я человек южный. Мои кости промерзли в столичной зиме. А здесь… Иначе, но так хорошо!

Стою на краю пляжной линии и не рискую зайти глубже. Я и не хотела. Просто водичку потрогать.

На плечах — белоснежное полупрозрачное кимоно-накидка из вуали в тон купальника. На затылке — соломенная шляпка с висюльками из декоративных ракушек. Они даже чем-то похожи на мою корону. Интересно, что с ней случилось?

Я придерживаю шляпку и оглядываюсь на одно из спрятанных под атмосферными соломенными крышами-зонтами бунгало.

Андрей смотрит на меня. Я уверена в этом даже вопреки тому, что линзы мужских солнцезащитных очков сильно затемнены.

На мне тоже надеты, но разделяющие наши глаза стекла не мешают скручиваться животу в тугой узел.