Горячая штучка - Люси Вайн

Я громко зеваю, и Лиза перегибается через стойку.

— Слушай, Элли, расскажи мне о себе, — начинает она. Мы действительно мало разговаривали этой ночью, и я улыбаюсь, раздумывая, можно ли рассказать ей о своих картинах и о галерее, и о моих вновь обретенных амбициях, и…

Она прерывает мой ход мыслей.

— Ты одинока, да? Почему ты одна? У тебя завышенные запросы?

Класс. Прямо в точку.

Лиза уже все рассказала нам о своей любовной жизни — в мельчайших подробностях — и спрашивала совета, что ей делать со своим парнем, с которым она встречается уже четыре месяца, а он, по ее словам, видимо, все еще не готов взять на себя ответственность. Мы советуем ей потерпеть, но она говорит, что не хочет быть «старой невестой».

Что же, я к этому готова.

Сделав глубокий вдох, я объясняю:

— На самом деле, Лиза, если говорить честно, у меня заниженные запросы, поэтому я думаю, что дело не в этом. Я не знаю ответа. Могу лишь сказать тебе, что мне нравится быть одной. Я люблю свободу, мне нравится быть одинокой. И мне кажется, что я слишком счастлива в своей жизни. Возможно, я боюсь, что серьезные отношения несовместимы со всем этим. Даже самые лучшие в мире мужчины требовательны и время от времени на них приходится кричать. С тех пор как я рассталась с Тимом, со своим бывшим, мне ни на кого не приходилось кричать. И на меня никто не кричал. Я просто могу быть самой собой. То есть, да, мне просто нравится быть одной.

Компания, слушая мою речь, развернулась ко мне лицом, а Алан-Великан ободряюще кивает.

Ура! Может быть, я достучусь до этих людей. Мне так надоела жалость.

— Не беспокойся, дорогая, ты скоро встретишь кого-нибудь, — говорит Алан, успокаивая меня.

Стараясь не закатывать глаза, я делаю последнюю попытку.

— Спасибо, но я и одна счастлива.

Лиза выглядит задумчивой.

— Ты не думала обратиться к психотерапевту?

— Зачем? — в замешательстве спрашиваю я.

— Чтобы решить эту проблему, — услужливо добавляет она.

— Решить… проблему счастья? — осторожно выговариваю я, и она кивает.

— Ты не будешь счастлива одна, это очень странно и неправильно.

Бессмысленно.

— Эй, Лоис, — усмехаюсь я и меняю тему. — Если бы я была лесбиянкой, я понравилась бы тебе…

Она обрывает меня.

— О боже, если бы ты спросила, встречалась бы я с тобой, если бы ты была лесбиянкой, я бы ударила тебя кулаком во влагалище.

Ох.

— Я не об этом хотела тебя спросить, — говорю я, притворяясь, что смеюсь.

Об этом.

— В любом случае с точки зрения анатомии это невозможно, — бормочу я вдогонку. — Вероятно, ты имела в виду вульву.

Она закатывает глаза, но улыбается и ерошит мне волосы.

Папа с легкой улыбкой наблюдает за нами.

— Знаешь, Элли, я хочу, чтобы ты знала, что можешь рассказать мне абсолютно обо всем, — сбивчиво говорит он.

— Э, ты уверен? — осторожно отвечаю я.

— Я знаю, что ты одна с тех пор, как рассталась с Тимом, и хочу, чтобы ты понимала, что можешь поговорить со мной, если решишь, что он — или, э, другой мужчина — сбивал тебя с верного пути. Ты могла бы поговорить со мной об этом, если бы захотела.

Интересно.

— Что ты имеешь в виду? — с любопытством спрашиваю я.

Он ерзает на стуле.

— Ну, я просто имею в виду, что ты так хорошо ладишь с милыми Зои и Лоис, а они так счастливы вместе, и я подумал, может быть…

— Папа, — говорю я, прищурившись. — Ты спрашиваешь, не лесбиянка ли я?

— О господи, я не стал бы этого делать!! — Папа выглядит обеспокоенным, добавляя: — Я отнюдь не настаиваю, чтобы ты сказала мне об этом. Не теперь. Я никогда не заставил бы тебя рассказать о чем-то подобном, пока ты не будешь окончательно готова. Когда бы это ни случилось. Ты сама должна сделать этот шаг. Я только хотел, чтобы ты знала, что, когда бы тебе ни захотелось это сделать, я к твоим услугам.

— И ты бы нормально воспринял новость о том, что твоя дочь — лесбиянка? — с искренним любопытством спрашиваю я.

— О, дорогая, конечно, нормально. — Он обнимает меня, и я думаю, как мне повезло, что у меня такой нежный, такой любящий папа. Возможно, моя семья ни к черту не годится, но в ней много доброты. Даже пережив смерть матери, я знаю, что я гораздо счастливее многих других людей.

— Папа, это так мило, — говорю я ему. — Но я — не лесбиянка.

Он выглядит разочарованным.

— Но ты так давно одна. Ты уверена?

— Не так уж давно, — в отчаянии говорю я. — И, да, я совершенно уверена.

Я думаю, рассказать ли ему о том, как на втором курсе университета я целовалась с девушкой, и для меня это был просто пустяк. А потом я вспоминаю о том, что это мой отец, и это был бы самый тяжелый из наших с ним разговоров, включая тот, когда он сообщил мне о маминой смерти.

— Ты очень добр, папа, но быть одной — не значит быть лесбиянкой. Хотя, э… — Я со смехом поворачиваюсь к Лоис… — мне иногда кажется, что было бы проще, если бы я…

Она снова, закатив глаза, обрывает меня.

— Не говори больше так. Господи, почему бы тебе не выбрать какой-нибудь другой стереотип, Элли?

Ох. Виновата.

Папа допивает коктейль и медленно жует кекс с клубничным джемом, который подают к напитку.

— Ладно, — протяжно говорит он. — Кем бы ты ни была и что бы ты ни делала, я очень горжусь тобой, Ленни.

— Я знаю, папа, я тоже горжусь тобой. Закажем «Uber»?

Он смотрит на меня с подозрением.

— Это номер семь в меню? Знаешь, я не большой любитель рома.

Я смеюсь.

— С днем рождения, папа.

8

18.20, пятница 15 марта

Местоположение: Моя тесная душевая, вся в плесени, где из насадки для душа, покрытой не отчищаемым известковым налетом капает то горячая, то холодная вода. Сливное отверстие забито волосами, а на полу валяются несколько почти пустых флаконов геля для душа «Radox». Все это принадлежит Джошу. Но он говорит, что ему это «нужно», поэтому я не могу выбросить все в помойку. Я каждый раз буду спотыкаться о них, пока не сдохну. Естественно, от несчастного случая.

Ради бога. Мне почти тридцать, а я так и не придумала, что делать с волосками, покрывающими мое тело. Стоя под душем, я вслух