Послушный до дрожи - Анна Кота

Комната была не похожа ни на один знакомый ему угол дома.

Полумрак. Стены, обитые чёрной матовой кожей, поглощающей свет. Вдоль стен — панели с крючьями, ремнями, инструментами, названия которых он не знал. Ничего грубого — наоборот, всё выглядело почти эстетично.

Запах воска, кожи и масла был густым, чужим.

Свет падал только сверху, узким лучом, выхватывая из тени центральный объект — невысокий снаряд с тёмной обивкой. На глянцевой поверхности не было ни царапины. Как будто им пользовались… умело.

Нейт сглотнул. Он не знал, что это место существует.

Тишина здесь казалась плотной, почти ощутимой. Он понял: всё здесь предназначено для того, чтобы тело слушалось.

Айвена закрыла дверь, и щелчок замка прозвучал непривычно громко.

— Подойди.

Он шагнул вперёд. Незнакомое пространство давило — не грубо, а тем, что он здесь чужой.

— Раздевайся и ложись. Грудь — вниз. Спину — ровно.

Он подчинился: снял рубашку, брюки и улёгся. Но лёг слишком напряжённо — плечи подняты, дыхание рваное.

Айвена чуть коснулась его лопатки кончиком трости:

— Ниже.

Он опустил плечи.

— Руки шире.

Он раздвинул ладони по краю обивки.

— Так.

Теперь он лежал правильно. Поза делала его беззащитным, открытым, слишком доступным. И от этого становилось только страшнее: тело понимало, что будет дальше.

Айвена встала позади. Прохладный кончик трости скользнул по его коже — лёгкое прикосновение, от которого мурашки прошли по всему телу.

Нейта никогда не били. Его тело было открытым, чувствительным, честно отзывающимся на каждое касание. И потому ожидание было страшнее боли.

Трость легко скользнула по его спине, плечам. Задержалась на ягодицах, обозначая место.

Она не спрашивала, готов ли он. Она смотрела, правильно ли он лёг.

Нейт вздрогнул ещё до удара.

1-й удар

Свист — и жгучая боль прорезала тело. Он выгнулся, едва не соскользнув вперёд. Крик сорвался сразу — открытый, яркий.

Айвена провела тростью по пылающей полосе.

— Слишком громко, — сказала она с лёгкой усмешкой. — Но искренне.

Он сжал руки крепче, дыхание дрожало.

2-й удар

Боль прожгла глубже. Он вскрикнул, дыхание оборвалось. Инстинкт толкнул его вперёд — он съехал с позиции, пытаясь уйти.

— Нейт.

Голос госпожи — ровный, ледяной.

Он замер.

— На позицию.

Слова ударили сильнее трости. Он дрожащими руками подтянулся обратно, расправил спину.

Айвена коснулась его волос — чуть-чуть, будто проверяя.

Она не торопилась. Ждала, пока он сам выровняет дыхание.

— Так.

Тень одобрения. Холод дерева снова лег на кожу.

Она наклонилась к его лицу, провела пальцем по губам:

— Ещё восемь, — прошептала она, и в её голосе не было угрозы — только обещание.

Он кивнул слишком быстро. Айвена мягко потрепала по его затылку — не утешая, а возвращая в нужный ритм.

— Дыши.

Он попытался выровнять дыхание, но оно всё равно сбивалось.

Она выждала ровно столько, чтобы он понял: ожидание — тоже часть наказания.

Только когда он сам расслабил живот и сделал глубокий вдох, трость снова скользнула по коже.

3-й удар

Горло сжалось, дыхание сорвалось в стоне. Ресницы влажные от слёз. Он уже не думал о том, чтобы держаться — он просто не мог перестать дышать слишком часто.

Ягодицы горели. Казалось, что боль не накладывается поверх старой, а заново вспыхивает.

— Слышишь себя? — её шёпот коснулся уха. — Так сладко стонешь.

Он хотел спрятаться, но она подняла его голову за подбородок и стёрла слезу большим пальцем.

— Подними голову. Я хочу видеть глаза.

Он послушался. Она поймала его взгляд и провела ладонью по его плечам — власть и утешение в одном касании.

4-й удар

Он дёрнулся всем телом, пальцы побелели от напряжения. Дыхание сбилось, он всхлипнул ещё до удара.

Айвена провела пальцем по уголку его рта:

— Тише, мальчик.

Потом удары пошли без счёта. Только её дыхание за спиной, её шаги, её паузы.

Где-то на пятом или шестом ударе что-то внутри него сломалось — не сопротивление, не сила, а способность понимать время.

Мир сузился до узкой полосы на спине, до её ровного голоса, до древесного вздоха трости.

Он уже не ждал конца. Он пытался только не потерять её голос. Каждый раз, когда он съезжал на несколько сантиметров вперёд, он хватался за её него как за спасение.

Её ровность держала лучше ремней.

Его тело откликалось мгновенно — не выдрессированное, не умеющее терпеть. Он то выгибался, то почти сползал, и каждый раз слышал:

— На позицию.

И возвращался. Дрожащий. Заплаканный. Открытый.

Перед последним ударом

Госпожа подняла трость — и задержалась.

Тело Нейта вздрогнуло, ожидая удара… но его не было.

Молчание стало таким же плотным, как кожаная обивка на стенах.

Нейт впервые за всё наказание поднял голову сам — не потому, что она велела, а потому что не вынес пустоты.

Айвена стояла неподвижно, как скульптура.

Он вдохнул, почти всхлипнув.

— Теперь.

Последний удар

Он закричал — пронзительно, отчаянно. Лицо в слезах, дыхание рваное, грудь дрожит.

Тишина после удара была почти священной.

Айвена подошла ближе, отложила трость.

— Смотри на меня.

Она подняла его лицо за подбородок. Провела пальцем по щеке, размазывая слёзы. Оценивая его как завершённую работу: дрожащие плечи, мокрые ресницы, влажные губы.

— Вот теперь красиво.

Он всхлипнул. Её глаза блеснули.

— Думаешь, я отпущу такого?

Айвена помогла ему подняться — медленно, почти ласково.

Нейт сел на край снаряда, всё ещё всхлипывая. Она опустилась рядом, её пальцы коснулись его лица, провели по губам.

— Тсс…

Она гладила его по щеке почти нежно. Контраст после боли обжигал сильнее трости.

Он дышал короткими, судорожными рывками, плечи дрожали.

Она потянула его к себе. Он уткнулся лицом в её плечо, захлёбываясь рыданиями. Его губы шевелились, но слов не было — только прерывистые вдохи.

Айвена гладила его по затылку. Он вздрагивал, словно растворяясь у неё под рукой.

Она наслаждалась каждой судорогой его дыхания, каждым всхлипом — подтверждением, что он живой, чувствительный, не сломанный.

— Тише, мальчик… всё закончилось.

Пальцы Нейта сжали её платье, натягивая ткань. Она прижала его крепче, коснулась губами его волос.

— Вот так, — сказала тихо, — плачь, пока я держу тебя.

Для неё главным был не удар, а этот момент: когда он весь её — разломанный, дрожащий, но доверяющий.

— Теперь ты мой. Совсем мой.

Нейт не смог