Брат моего парня (СИ) - Вашингтон Виктория Washincton

Я схватила его за плечи, чувствуя, как под ладонями напрягаются мышцы.

Когда оргазм накрыл, он пришел не как вспышка, а как глубокий, неизбежный провал в жар, в дрожь, в чувство, настолько сильное, что я на миг забыла собственное имя. Коул прижал меня ближе, движения стали неровными, отчаянными, и, кажется, впервые в жизни он не пытался контролировать свои эмоции.

И в тот миг, когда он сам сорвался, его голос… его дыхание… его сильная рука на моей талии…

Я поняла, что такая близость возможна только с ним.

С ним — и ни с кем другим.

32

Я проснулась не сразу. Даже не от света — от ощущения тепла, слишком плотного, слишком близкого, чтобы быть одеялом. Моё тело откликнулось первым — ленивой, тяжёлой, сладкой усталостью, будто я всю ночь поднималась вверх по склону и только сейчас позволила себе лечь на траву. Каждая мышца тянулась мягко, приятно; кожа будто всё ещё хранила отпечатки его ладоней.

Я чуть повернулась, и это движение отозвалось жаркой, тихой волной, которой у меня никогда не было ни с кем. Ни-ког-да.

Я замерла.

Коул спал рядом. На боку. Дыхание ровное, грудь поднимается и опускается медленно. На его плече лежал мой локон — как доказательство того, что всё произошло, что ночь была настоящей. Что он был настоящим.

Я закрыла глаза снова, но не от смущения — от того, насколько глубоко внутри поднялось чувство. Это был не просто отклик тела. Не просто воспоминание о его руках, о тяжести его дыхания, о том, как он держал меня.

Это было… другое.

Я вцепилась пальцами в простыню, пытаясь понять, что именно меня так поражает. С Каем… я знала нежность. Знала желание. Знала технику, опыт, заботу.

Но такого как вчера не было даже близко.

Его прикосновения будто вызывали под кожей искры, заставляли тело отвечать быстрее, чем мозг успевал подумать. Он двигался так, будто слышал меня изнутри — не угадывал, не подстраивался, а знал.

И от этого «вдруг» ударило в голову так отчётливо, что я прикусила губу.

Вдруг… это то, о чём говорят? О тех парах, которые «созданы» друг для друга? О девушках, которые будто рождены под конкретного альфу?

Я всегда считала эти истории романтизированным бредом. Красивой сказкой для тех, кому не хватает настоящей близости. Чепухой, которая прикрывает физиологию.

Но… его прикосновения были не просто приятными. Они были слишком точными. Слишком сильными. Слишком правильными для моего тела.

Как будто что-то глубоко внутри меня знало его раньше, чем я сама.

Я тихо выдохнула и уставилась в потолок, чувствуя, как сердце бьётся быстрее — не от страха, не от смущения.

От признания.

Я никогда не чувствовала ничего подобного ни с кем и ни при каких обстоятельствах.

Это не делало нас предназначенными. Я всё ещё не верила в такие вещи Не позволяла верить.

Но… а вдруг?

Вдруг в этих разговорах есть хотя бы капля истины? Вдруг существует что-то… сильнее логики? Что-то, что объясняет, почему я растворяюсь от его прикосновений так, будто моё тело знает его лучше меня.

Я повернула голову. Коул всё ещё спал. Волосы на лбу растрепаны, губы чуть приоткрыты, дыхание медленное.

Он выглядел спокойным. Настоящим. Опасно близким.

Я почувствовала, как внутри всё сжалось — то ли от нежности, то ли от паники, то ли от того, что граница между ними стала тоньше, чем когда-либо.

Я провела пальцами по простыне ближе к нему. Касаться пока боялась.

Я ещё какое-то время лежала, пытаясь собрать мысли в одно целое. Не получилось. Ночь не отпускала. Она сидела под кожей — тихим пульсом, странным теплом в груди, тяжёлой нежностью, которую я не планировала чувствовать.

Коул спал. Глубоко, спокойно, как будто ему впервые за долгое время дали передышку. Я смотрела на его лицо дольше, чем следовало. Слишком долго. А потом тихо, почти на цыпочках, выбралась из постели.

Тело отзывалось мягкой, приятной ломотой, будто внутри меня сохранились отголоски его движений. Я поймала своё отражение в зеркале на стене — растрёпанные волосы, чуть припухшие губы, лёгкий румянец, который никак не проходил.

Мне нужно было привести себя в порядок. Хотя бы внешне.

Тихо, стараясь не разбудить его, я собрала свою одежду, выскользнула из комнаты и прошла по коридору в свою.

Как только дверь за мной закрылась, я позволила себе выдохнуть — коротко, резко.

Душ оказался спасением. Горячая вода стекала по коже, смывая запах ночи, но не смывая ощущение его рук. Я провела ладонями по плечам — и внутри будто откликнулась невидимая точка, знакомая, жгучая. Я снова вспомнила его дыхание у моего уха. Его голос. Его силу.

И ту странную мысль, от которой я пыталась отмахнуться:

А вдруг… предназначенность?

Я закрыла воду и опёрлась ладонями о холодную плитку. Глупо. Нельзя. Не время.

Мне нужно поговорить с ним. Обязательно. Вот только что я скажу?

Я даже не успела додумать, когда телефон завибрировал на тумбочке.

Кай

Я почувствовала, как внутри всё обрывается резко, будто меня бросили в холод после жара.

— Алло? — голос был тише, чем я хотела.

На фоне слышался гул мотора и чьи-то голоса.

— Рэн? Слушай… — голос Кая был напряжённым, другого оттенка, чем обычно. — У нас… всё закончилось плохо вчера. Очень. Я потом расскажу, но нам нужно возвращаться в город. Срочно.

Сердце упало куда-то в живот.

— Что случилось?

— Не по телефону. — Он сделал короткий вдох. — Я подъеду через пару минут. Собери вещи и выйди на улицу. Мы поедем сразу.

Я на секунду закрыла глаза. Пару минут. Этого было слишком мало.

Я бросила взгляд на стену за которой спал Коул. И я поняла, что не успеваю.

— Хорошо, — выдохнула я. — Я выйду.

— Отлично. — Кай повесил трубку.

Я стояла неподвижно ещё мгновение. Будто тело не хотело двигаться. Будто мысли отказывались переключаться на что-то другое.

Я должна ему сказать. Хотя бы что я уезжаю. Или что то, что произошло… что-то значило.

Но если я вернусь сейчас в его комнату — разбудить, объяснять…Это займёт время, которого у меня нет.

Я застегнула молнию рюкзака, движениями быстрыми, автоматическими.

— Я поговорю с ним дома, — сказала я вслух. Тихо. Чтобы хоть как-то укоренить решение. — Дома. Обязательно.

Только вот где-то глубоко внутри шевельнулось другое чувство:

А вдруг будет поздно? Если он не так поймет то, что я уехала сейчас?

Но я не дала ему распуститься.

Я накинула куртку, взяла рюкзак и вышла в коридор, чувствуя… что оставляю в той комнате больше, чем проведенную вместе ночь.

Дорога до города прошла будто в тумане. Я сидела рядом с Каем, смотрела в окно, но видела не трассу, а образы прошедшей ночи в голове.

Кай пару раз бросал на меня осторожные взгляды, будто хотел начать разговор, но ни один так и не сорвался с места. Он выглядел напряжённым — не физически, а внутренне, словно держал на плечах груз, о котором не знал, как говорить.

Я не спрашивала. И сама тоже молчала.

Не потому что стыдно — нет. Потому что рассказывать ему про ночь с его братом до того, как я поговорю об этом с Коулом — было бы неправильно… Нечестно.

Кай ограничился короткой фразой, когда мы уже подъезжали к кампусу:

— У семьи сейчас… резкие трудности. Всё немного сложно. Я разберусь. Потом объясню.

Я кивнула, и на этом разговор закончился. Он даже не пытался улыбнуться — просто сжал губы и похлопал меня по колену перед тем, как я вышла.

Общежитие встретило меня тишиной, серыми стенами и привычным запахом стирального порошка. Всё вокруг казалось слишком нормальным после ночи, которая перевернула мне внутренности.

Я бросила рюкзак на кровать и села рядом, чувствуя, как накатывает странная пустота — будто я возвращалась в место, где мне уже тесно, а самого важного рядом нет.