Принцесса крови (ЛП) - Хоули Сара

— Нет, — отрезала я слишком горячо.

Её губы тронула улыбка, и я поняла, что допустила ошибку.

— Ах, вижу.

Я не собиралась спрашивать, что она «видит». Не собиралась…

— Что ты видишь?

— Каллен редко устраивает публичные перепалки, если только не казнит кого-то. Друстан не устраивает их вообще. Он для этого слишком политичен.

У затылка защекотало тревогой.

— Нервы у всех на пределе.

— Самое любимое моё занятие — узнавать, чего хотят люди, — прошептала Имоджен, склоняясь ко мне, будто делилась непристойной тайной. — Не то, что носится на поверхности, а настоящее — под кожей. А потом мне нравится это давать. — Она остановилась и сжала мои руки в своих. Пальцы у неё были прохладные, ногти длинные и острые, будто впечатывали предупреждение в мою кожу. — Друстан ел бы и дышал властью, будь это возможно, — это его явное желание. И ты хочешь того же, красавица, хоть и не признаешься. Ты хочешь силы. Ты хочешь уважения. Я могу тебе это дать. — Её глаза изменили цвет: фиолетовое закрутилось серебряной воронкой. Цветочный аромат в воздухе сгустился, стал пьянящим, дурманящим. — Но я могу дать и больше, — прошептала она. — Если ты хочешь одного из них — или даже обоих — я помогу согнуть их под твою волю. Я покажу им такие видения, такие мечты, что будут преследовать их и днём, пока в их головах не останется ничего, кроме…

— Прекрати, — сказала я, вырывая руки и отступая. Спина ударилась о стол, и где-то звякнула посуда.

Смех и болтовня за тем столом мгновенно стихли. Гостям, вероятно, слышалось, будто мы обсуждаем погоду, но мою враждебную стойку не спрячешь: я стояла напротив Имоджен с сжатыми кулаками и пылающими щеками — я точно знала, что они покраснели.

— Брось, — мягко сказала Имоджен, и на губах у неё всё ещё играла лисья улыбка. — Желать — не преступление.

Я снова шагнула к ней:

— Я не хочу ничего, сотканного из лжи, — произнесла низко и зло. — Тебе придётся постараться лучше.

И, стараясь не замечать провожающих взглядов, я поспешила мимо неё — искать Лару.

Глава 20

Вечером мы с Ларой и Аней встретились в покоях Лары — в паузе между общим ужином дома и моей тренировкой с Калленом. Лара развалилась на софе в шёлковом белом халате с вышитыми алыми цветами и потягивала вино, а я сидела на полу по-турецки рядом с кучей книг, которые Гвенейра прислала Ларе. Аня мерила комнату шагами и молча слушала.

С тех пор как к Дому Крови присоединились первые фейри, Аня отдалилась, старательно обходя их стороной — а значит и меня, потому что сейчас я едва могла увидеться сама с собой. Будто шок от того, что я едва не умерла, спал — и она ушла внутрь себя. Она редко отвечала на мои стуки и почти не выходила. Я оставляла у её двери цветы, книги, пледы и всё её любимое — но она ни разу этого не признала.

Зато сейчас она здесь. Беспокойная и в основном молчаливая — но здесь. Я рассказала им о разговоре с Имоджен — опустив то, что она начала предлагать мне в конце, — в надежде, что хоть что-то зажжёт интерес в закрытом взгляде Ани.

— Имоджен не так и плоха если подумать, — сказала Лара, когда я закончила. — Она хочет, чтобы мы танцевали, а не умирали.

— Думаю, её устроит и то и другое.

Она пожала плечами:

— Всё равно лучше легкомысленная королева, чем жестокая.

— Только не говори, что ты вдруг стала её сторонницей, — опешила я.

Лара провела пальцем по вышивке на халате:

— На этом этапе я не уверена, что мне вообще важно, кто будет править Мистеем. Все варианты плохие.

Эти слова резанули. Я была уверена, что Лара захочет победы мятежного союза Пустоты, Огня и Крови, даже если правитель окажется неидеальным.

— Я знаю, ты ненавидишь Друстана, но Мистей нужно менять. Ты правда считаешь, что ещё один правитель из Иллюзий лучше его или Гектора?

Она снова пожала плечами, не глядя на меня:

— Думаю, ты слишком оптимистично представляешь, насколько радикальными будут перемены при любом правителе.

Аня перестала ходить. Повернулась к нам, скрестив руки; лицо — задумчивое.

— Имоджен поддерживала Осрика? — спросила она.

Лара даже удивилась, что Аня заговорила:

— Полагаю, да. Но мы все были вынуждены — и Имоджен больше других: она ведь была в его доме.

— «Вынуждены», — эхом повторила Аня, теребя рукав серой футболки. Вчера на ней был тот же бесцветный, мешковатый комплект; ткань смялась и пропиталась потом.

— Дом — это не просто место, где живёшь, — сказала Лара. — Это наша идентичность. Наша сила. В долгой перспективе не так важно, кто стоит во главе: мы не можем отказаться от того, откуда мы. — Потом виновато глянула на меня. — Кроме, пожалуй, исключительных обстоятельств.

Неуютно сжало горло. Впервые мне стало страшно: вернулась бы Лара в Дом Земли, если бы могла? Протяни Ориана руку… взяла бы Лара её?

Но Ориана не протянет. Это сделала я — и Лара здесь.

И всё равно внутри словно заноза.

Аня становилась всё злее. Провела ладонью по бритой голове, резко крутанулась к туалетному столику Лары, схватила графин. Вместо того чтобы налить в один из запасных бокалов, приложилась к горлышку и жадно пила. И не остановилась.

— Аня, — сказала я, вскочив на ноги.

— Нет! — она с грохотом опустила графин. — Хватит обращаться со мной как с ребёнком.

Упрёк резанул.

— Я не… Просто…

— Просто что? — Я запнулась, и Аня, вскинув голову к потолку, рвано рассмеялась: — Вот уж шутка. — Потом уставилась на Лару: — Если всё равно, кто правит, то вообще что-нибудь имеет значение? Или главное — чтобы у тебя оставались драгоценности? — Она скривилась. — Равнодушие так красиво смотрится, когда ты уже богата.

Лара дёрнулась, словно её ударили.

— Ты ничего не знаешь о жизни фейри. Ты не понимаешь.

— И слава богу. — Аня перехватила бутылку за горло и выскочила, хлопнув дверью.

Я шагнула было следом, но голос Лары остановил меня:

— Ты правда думаешь, она хочет, чтобы ты побежала за ней?

— Она моя подруга.

— А я — нет? — вздохнула Лара. — Иди. Она разозлится на тебя — и ты вернёшься.

Я поспешила прочь, не желая думать о том, насколько она, вероятно, права.

Перестань обращаться со мной как с ребёнком.

Я и не обращалась. Не обращалась. Но, идя к комнате Ани, я думала лишь о том, как мне хочется укутать её в мягкий плед, всучить кружку чая и сказать, что к утру всё станет легче.

Я постучала. Аня распахнула дверь — бутылка всё ещё в руке. По подбородку стекала капля вина; она стерла её тыльной стороной ладони.

— Что?

— Хочешь поговорить? — нерешительно спросила я.

Её взгляд скользнул по мне сверху вниз — от серебряного обруча, стягивающего мою косу, до вышитого алого шёлка халата.

— Принцесса решила навестить новую подданную?

Я вздрогнула от злых слов:

— Это не так.

— Разве? — Её ореховые глаза налились краснотой, под ними легли фиолетовые тени. Без её прекрасных русо-каштановых волос голова казалась беззащитной, а блестящий розовый след на щеке издевался надо мной. Она отказалась от моей магии, а я прошлой ночью пыталась стереть один из собственных шрамов — безуспешно: у того, что зажило само, есть пределы для моего дара.

— Ты моя подруга, — сказала я. — Я за тебя переживаю.

— «Переживаешь», — повторила она. — И при этом продолжаешь приглашать фейри в дом. Зачем же, если не затем, чтобы построить королевство и править?

Боль полоснула грудь. Эта едкая манера, этот цинизм — это не Аня. Но она ранена, и после всего, через что прошла, естественно, что она опасается новых фейри.

— Им тоже нужен был дом, — тихо сказала я.

Её лицо скривилось в нечто хищное:

— Это не дом. — И она захлопнула дверь у меня перед носом.

Я ещё постояла, будто крошечные ножи намертво вогнали мне между рёбер.

Потом повернулась и поплелась обратно к Ларе — которая, похоже, с начала знала, чем всё кончится.