Послушный до дрожи - Анна Кота

Нейт поймал себя на том, что дыхание сбилось. Вспомнил слова Мадам Морвен — держи форму через вдох — и медленно выровнял грудь. Каждое движение воздуха теперь звучало для него как её приказ.

— Умеешь говорить? — прозвучало с лёгкой тенью насмешки.

Голос мягкий, но под ним — прицел.

Проверяет, дрогнет ли дыхание.

— Да, госпожа. — Нейт ответил хрипловато и выпрямился, будто выравнивал звук.

Айвена словно впервые взглянула на него не как тело, а как того, кто должен отвечать.

— Откуда ты такой?

— Из школы телесной линии.

Слова выходили, будто чужие.

Он уловил в её тоне не любопытство, а тонкий вызов: посмотрим, как держишься под взглядом.

— Досье у тебя не безупречное, — сказала она, всё ещё спокойно. — Почему тебя не списали?

Она не спрашивала — давила на слабое место, выискивая сбой.

Горло сжалось. Он успел вдохнуть, прежде чем тело выдало напряжение.

— Мадам Морвен взяла меня.

Имя прозвучало, как щит. Он вспомнил её руки, голос — «держи форму» — и сказал твёрже:

— И оформила.

— Тебе известно, зачем?

Для удовольствия, хотел сказать, но сдержался.

Она слушала не смысл, а интонацию. Ловила, где дрогнет дыхание.

— Чтобы служить, — тихо ответил Нейт.

Айвена молчала, а он чувствовал, как сердце бьётся в груди, слишком громко.

Пауза длилась как выверка — он знал этот приём: оставить в тишине, пока тело само выдаст правду.

— Значит, ты её работа?

Пальцы коснулись его лица — уже мягче.

— Посмотрим, чего ты стоишь, — сказала она и задержала пальцы на его лице чуть дольше, чем нужно.

И тишина снова замкнулась, как дверь за Элом.

Глава 5. Ритм дыхания

Нейт опустил взгляд, чтобы хоть на миг спрятаться в тени — выровнять дыхание, вернуть себе тело.

— Смотри на меня, — сказала она тихо.

Приказ прошёл по коже, как ток. Она не позволила даже этого — ни паузы, ни передышки.

Нейт поднял глаза снизу вверх. В горле пересохло от волнения, но он удержал её взгляд, хотя все внутри дрожало.

Айвена не спешила снова заговорить. Пауза длилась ровно настолько, чтобы сердце выбилось из ритма.

Он знал этот момент — когда дрожь ищут в паузе, как сбой в ритме.

Дыхание стало рваным, но он заставил себя выровнять его — вдох, пауза, выдох. Так учили в Лунном доме: дыханием держать тело.

Уголок её губ чуть тронуло движение — не улыбка, скорее отметка.

Он понял: заметила. Выдержал дыхание, выдержал паузу — и это тоже вошло в счёт.

Тишина чуть раздвинулась. Воздух между ними стал плотнее, как перед прикосновением.

Айвена наклонилась и провела ногтем большого пальца по его нижней губе.

Губы невольно дрогнули. Он приоткрыл рот, и её палец вошёл внутрь. Нейт обхватил его губами, послушно, красиво. Влага заполнила рот сразу, тепло прошло по телу как озноб.

Второй палец лег рядом; дыхание сорвалось, но он не отстранился, раскрываясь шире. Влажный блеск остался на губах, тонкая нить слюны натянулась, когда она вынула пальцы — и тут же вернула глубже. Ритм нарастал без спешки, как проверка: где сорвётся.

Её ладонь мягко легла ему на горло, приглушая каждый вдох. Большой палец упёрся под челюсть, остальные обвили сбоку — будто давая понять, кому принадлежит воздух.

Такого опыта у Нейта не было — когда-то показывали, но никогда не держали по-настоящему. Глаза распахнулись на миг, плечи дрогнули — она заметила. Не отпрянула, просто зафиксировала.

Давление стало ощутимым — вдох стал хриплым; на ресницах выступили слёзы. Он держал форму, фиксировал спину и кисти, как будто от этого зависело право дальше дышать.

Айвена сняла ладонь, будто отмечая предел.

Грудь рвано поднялась. Нейт шумно вдохнул. Воздух прошёл внутрь горячей волной, голова закружилась от внезапной свободы дыхания.

Но она не дала отдышаться — снова вложила пальцы. Глубже, до хриплого всхлипа.

Воздуха не хватало. В паху пульсировало. Она вынула — и тут же вернула. Он захлебнулся звуком. Ритм стал жестче, глубже. Влага блестела на подбородке, тонкой дорожкой стекала по шее. Нейт не пытался вытереться: всё, что происходило с ним, было её.

Член напрягся, бёдра чуть подавались навстречу каждому движению. Он дрожал, но держал форму. Руки оставались на бедрах, поза — безупречной. Принимал, широко открываясь, подчиняясь её ритму, даже когда глаза уже не различали света от слёз.

Когда пальцы вышли, воздух ворвался шумно, грудь выгнулась, рот остался приоткрытым. Слёзы задержались на ресницах, подбородок блестел от нитей слюны.

Айвена протянула руку к столику. Взяла тонкую белую салфетку.

Она поднесла её, будто собиралась передать, но рука чуть замедлилась. Вместо того чтобы вложить в ладонь, госпожа медленно провела по лицу: стерла слёзы, промокнула губы, подбородок.

Её движения были спокойными, почти нежными. Для него же каждое прикосновение было как благословение. Он ощущал сквозь ткань её пальцы, и это было не заботой, а мягкой безоговорочной властью.

— Хорошо, — сказала госпожа тихо. — Послушный.

Слова обожгли сильнее любого удара. В груди стало жарко, глаза снова защипало — теперь уже от облегчения. Он жил ради этой похвалы.

И вдруг носок её туфли скользнул к его паху и коснулся. Не удар, не толчок — лишь касание, отметка. Лёгкий, почти невесомый жест, но тело взорвалось откликом. Член дёрнулся. Он качнулся навстречу, но удержал позу.

Касание длилось мгновение и исчезло, но оно отпечаталось в теле сильнее, чем всё, что было до этого.

В груди жар, а внутри — тишина:она отметила. Увидела его желание и коснулась как собственности.

Похвала, салфетка и даже этот лёгкий жест — всё вместе значило больше, чем любое удовольствие.

Это была её власть. И его — послушание. Слёзы, дрожь, возбуждение — всё принадлежало ей. И он ясно почувствовал, что находится на своем месте.

Айвена провела пальцем по его щеке, оставив блестящую влажную дорожку.

— В этом доме ты будешь дышать только тогда, когда я позволю.

Он кивнул слишком поспешно — и сразу понял это, замер.

Айвена чуть склонила голову, едва заметно улыбнулась — скорее отметила с лёгким удивлением, чем поощрила.

Слишком живой.

Но госпожа не поправила его, позволила ему остаться в этом отклике — смотрела долго, прямо.

— Ты создан, чтобы угождать.

Сказав это, она словно потеряла к нему интерес. Откинулась в кресле и углубилась в чтение.

Больше не смотрела на него — и именно