Послушный до дрожи - Анна Кота

Марлен посмотрел на Нейта в упор, глаза блеснули холодно:

— Ну что ж, просвети нас, чему вас учаттелесных? Стоять как мебель или красиво стонать?

Воздух между ними уплотнился.

Нейта будто окатило холодной водой. В груди стало горячо. Пальцы под столом сжались.

Поддаться — значит проиграть. Нужно сохранить лицо.

Он выровнял дыхание и ответил ровно:

— Всё, чему меня учили, — предназначено для госпожи.

Марлен хмыкнул:

— Для госпожи, значит… Ну посмотрим, надолго ли её займут твои таланты.

Слова царапнули. В груди сжалось, но он не позволил себе лишний вздох. Насколько он займёт госпожу — решать ей. Не Марлену.

Тот вернулся к вину, словно разговор ничего не стоил. Снова заговорил о клубах. Эл кивал, вставлял редкие фразы.

Всё текло спокойно, но для Нейта ужин будто застыл.

Первый день в доме. Ввязываться в конфликты было бы глупо. Но порядок за этим столом был уже ясен: один продавлен, другой давит. И оба приняли правила игры.

Он — не примет.

Глава 7. Айвена

АЙВЕНА

Ночь была тихой.

Айвена выключила верхний свет, оставив только лампу у изголовья кровати. Спальня была обставлена так, как она любила: ничего лишнего, всё на своих местах, пространство слушается.

Она собрала волосы, включила панель — привычка перед сном, коротко просмотреть записи дня.

На экране возникла запись прибытия новенького мальчика.

Сколько их уже было: безупречные, дорогие, обученные до последнего вздоха. И почти все — одинаково скучны.

Приватники из Лунного дома умели быть зеркалом. Склонить голову, дрогнуть плечами ровно в нужный момент, дышать красиво. Их покорность выглядела дорого и эстетично. Зеркало блестело — но за отражением не было тепла.

Она быстро чувствовала фальшь: наигранную трепетность, старание понравиться. По методичке — идеально и скучно.

Другие — «корректированные» до безупречности — напоминали кукол. В идеальной форме без малейшего изъяна. И всё равно мёртвые.

Бывали и те, кто служил слишком долго. Предугадывали желания, прежде чем ты их сформулируешь, — и этим утомляли. С ними невозможно оступиться — и нечего ловить.

Нейт был другим. Не шлифованный, не доведённый до образца.

Он отзывался дыханием, дрожью, пульсом — спонтанный...неправильный. Даже в подчинении не играл в стойкость, а оставался живым.

На аукционе она увидела сразу — редкость, и потому перебила последнюю ставку.

Интерес— слово, к которому она давно остыла, — коротко дрогнул внутри и... не погас.

Теперь он был в её доме.

Эл встретил его, как она и велела. Нейт смотрел на особняк чуть насторожено, будто тот казался слишком большим, — а на Эла — с лёгким восхищением. Всё читалось на лице.

На записи появлялся Марлен — шаг, взгляд, оценка. Эл, как всегда, склонил голову. Нейт — нет. Просто стоял, спокойно, даже слишком. Айвена едва заметно усмехнулась.

Он чувствует субординацию и не склоняется там, где это не обязательно. Любопытно. Но Марлен не забудет.

Интересно посмотреть, что из этого выйдет. Иногда полезно, чтобы кто-то напомнил ему, что он тут не хозяин. В доме возникнет новое напряжение — тонкое, как запах перед грозой.

На экране Марлен присмотрелся к новенькому внимательнее. Взгляд — знакомый: лёгкое сомнение. Но если Элира Морвен выставила этого мальчика, значит, он того стоил. Её мнению Айвена привыкла доверять.

Двое других её мужчин тоже попали к ней через Элиру.

Когда понадобился управленец для клубов, та посоветовала Марлена: «С характером, но работать умеет. Дай рамку — и он не подведёт». Так и вышло. Резкий, прямой, дерзит миру, но не ей. Этого было достаточно.

Эл появился позже. «Мальчик, который безупречно держит форму» — так его рекомендовали. Слишком ровный, без искры — зато идеально встроился в её код. До понижения Эл был искусствоведом, и именно это сыграло решающую роль.

Когда Айвена только вошла в круг меценатов, Эл оказался находкой. Он знал, какие имена поддерживать, какие выставки формируют вкус, где стоит показаться, а где — просто быть упомянутой. Айвена не стеснялась использовать его ум так же, как и тело. Милость, которой он, впрочем, достоин.

Марлен — её руки. Эл — форма и вкус.

Иногда она думала о них двоих: первый — дерзкий, с острыми углами; второй — безупречен, ровен, как отшлифованная линия. В них было равновесие: жар и форма, движение и тишина. Айвена ценила это равновесие. Оно держало дом в нужном ритме.

Но сегодня в этом доме появился третий — тот, кто дышал иначе. Дрожал, откликался — так, что женщина, привыкшая управлять дыханием, вдруг ощутила его в ответ.

Айвена закрыла панель. Тишина стала плотнее. Лампа у кровати давала ровный круг света, остальное тонуло в мягкой темноте. Она сняла ожерелье, положила на подставку, откинулась на подушки.

Тело обычно быстро отпускало день. Сегодня — нет: под кожей жила едва заметная вибрация, как от упрятанного в ткань метронома.

Воспоминание пришло не мыслью — кожей. Как он стоял у двери: ровно. Как опускался на колени. Как она сказала: «Красиво, но не моё», — и раздвинула ему пальцы, раскрыла ладони, лишая привычной защиты.

Нейт не прятался. Дрожал — и не гас. Сердце билось громко, дыхание сбивалось — и он снова его выравнивал, будто цеплялся за ритм, чтобы не утонуть.

Она редко возвращалась к сценам. Но сейчас память упорно держала один и тот же жест.

Пальцы у него во рту — послушно, широко, красиво. Горло сжимается, глаза блестят, слёзы на ресницах — и всё равно раскрывается. Её темп, его воздух.

Она ожидала паники или тупой покорности, вместо этого дрожь стала ярче. Он не гас, а разгорался.

Опасная покорность: та, где согласие добровольно, а не из выучки. Форма доведена до уязвимости — и под ней живое.

Салфетка.

Обычно она не вытирала. Зачем? Но на тот раз рука задержалась.

Внутри что-то дрогнуло. Не удовольствие — скорее любопытство. Поймала себя на том, что ей нравилось прикасаться к нему и смотреть на эту уязвимость.

Никакой игры. Чистое «да».

Стерла слёзы. Движение — мелочь, но слишком бережное, чтобы свести всё к гигиене.

Он принял это как милость. Было заметно по глазам.

И ещё — носок туфли, лёгкий касательный жест. Для неё — отметка собственности, но он отозвался вспышкой. Тепло поднялось так быстро, что она это отследила не сразу.

Нейт создан для послушания — и