Горячая штучка - Люси Вайн

— Ленни, Дженни, — начинает он.

При чем тут Дженни? — с обидой думаю я, это мой день рождения.

— Вы знаете, что я очень люблю вас обеих.

Началось. Мы с Джен переглядываемся.

— И очень горжусь вами.

Я стараюсь не закатывать глаза.

— И знаю, что вы были удивлены, не получив за последнее время ни одной из новых глав 75 оттенков Тони.

Мы с Джен снова переглядываемся. Мы забыли о существовании его романа. Если говорить честно, недавно я перестала проверять свой Gmail в знак протеста против неизменно бесстыдных писем от «HungryHouse»[93] с вопросами о том, понравился ли мне комплексный обед на вынос.

Папа продолжает.

— Так вот, причина в том, что, ну, как бы это сказать? Я влюблен.

Он косится на нас. Я, раскрыв рот от удивления, смотрю на него, а Джен гримасничает.

— Любовь на старости лет, — вопит она. — Отвратительно.

Папа выжидающе смотрит на меня.

— Ну, — мычу я, — папа, это чудесно. Хм, кто эта счастливая дама? Можно ли нам познакомиться с ней? Это не любительница чайных пакетиков, нет? Ты мог бы выбрать получше.

— Нет, нет, — говорит он, взмахивая рукой. — На самом деле ну, это… Кэндис из соседнего дома.

ЧТО? Кэндис? КЭНДИС?

Но как же Питер?

НО КАК ЖЕ ПИТЕР?

— Но, — с ужасом говорю я, — как же Питер?

— Питер? — растерянно говорит папа.

— Э-э, муж Кэндис? — напоминаю я, насупив брови. Прошу тебя, милый папочка, скажи, что ты не закрутил с ней. Представь, какой скандал будет в городе. — Они разводятся?

— Питер? — повторяет папа, при этом его лицо светлеет. — О, о нет. Нет, нет, Элли. Питер — это пес Кэндис. Питер — это такса.

Софи с Томасом прыскают со смеху.

— Что? — Я совершенно сбита с толку. — Нет, нет, это невозможно, ты же говорил, что они поженились пару лет назад, разве не так?

Папа качает головой.

— Не думаю, что я так говорил, дорогая. Он — пес.

Я прокручиваю в голове все его россказни о том, что он был в гостях у Кэндис и Питера, о том, что Кэндис с Питером приходили к нему на ужин, о том, что он ходит гулять с Кэндис и Питером.

— Постой, — говорю я. — А как насчет твоих слов о том, что Питер очень нежен с ней?

— Да. — Папа трет глаза, поглядывая на Софи и Томаса, которые стоят, прислонившись друг к другу, с открытыми от удивления ртами. — Он очень нежен с ней. Он всегда прижимается к коленям Кэндис и лижет ее. Он и меня облизывает. — Папа умолкает. — Что, по-твоему, я имел в виду, когда на днях сказал, что Питер все время облизывает мне лицо?

Ой, точно, да, я подумала, что это странно.

— Хорошо, то есть на самом деле она не замужем? — еле слышно говорю я.

Папа доброжелательно смеется.

— Нет, дорогая, она не замужем. Когда-то давно она была замужем, но примерно четыре года назад развелась. И я… — он улыбается, оглядывая комнату, — совершенно влюблен в нее.

Он смотрит вдаль, в направлении ее дома, словно пытаясь увидеть ее сквозь стены. Когда он снова начинает говорить, его голос звучит мечтательно.

— Она такая добрая и милая. И такая заботливая. Она смешит меня и все знает про Интернет. Это очень впечатляет, она научила меня добавлять вложения и распечатывать письма.

— Ладно, я двумя руками «за», — говорит Джен, вставая. — Она знает? Ты сказал ей о своих чувствах?

Папа краснеет.

— Нет, еще нет. Я хочу, я правда хочу, только я… сначала я хотел поговорить с вами — понять, как вы к этому относитесь, а уже потом сказать ей.

Джен идет прямо к двери.

— Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня, папа. Пойдем прямо сейчас и покончим с этим. Я хочу познакомиться с этой повелительницей Интернета типа Стива Джобса.

Я, как огорошенная, все еще сижу на диване, и папа с тревогой смотрит на меня.

— Ты согласна, Элли?

Согласна ли я с этим? Я подстегиваю себя. На самом деле… да, черт бы меня побрал. Я так давно не видела папу таким счастливым и взволнованным. Ну и что же, что она печет ужасные пироги, я пробовала вещи и похуже (см. мою ночь с Джошем)? Ну и что же, что она одержима тем, что все распечатывает на цветном принтере? Видимо, папе все это по вкусу. Он заслуживает всего счастья, какое только есть на Земле, и, если он встретил ту, которая способна дать ему это счастье, тогда ладно, да, я, черт побери, согласна!

Я встаю.

— Совершенно согласна, — с ухмылкой говорю я. — Ты должен пойти к ней прямо сейчас и сказать!

Он слегка дрожит, а потом, расправив плечи, решительно кивает.

— Давайте сделаем это! — Он, таким же решительным шагом, как Джен, идет вслед за ней к входной двери и оглядывается на нас. — Пойдем, Ленни. И вы, Софи и Томас, тоже пойдемте! Вы все — моя семья, и я хочу, чтобы вы были там. — Мы с радостными возгласами идем за ним к двери в предвкушении того момента, когда папа поведает любимой женщине о своих чувствах.

Не странно ли? Вероятно, странно, но кому какое дело, верно?

Свита, возбужденно восклицая, выходит за дверь и шагает по подъездной дорожке к дому Кэндис. Мы суетимся — не могу припомнить, когда в последний раз я испытывала такое волнение и страх. Пожалуйста, пусть она скажет, что тоже любит его. Пожалуйста, пожалуйста. Я бросаю взгляд на папу. Он выглядит заинтригованным и думает, что это очередная серия из Соседей. Кажется, только я нервничаю.

Мы подходим к дому, и Джен — которая всегда и везде первая — три раза агрессивно колотит в дверь. Томас подталкивает папу вперед, а мы все в ожидании жмемся к нему.

Когда дверь открывается, у всех замирает дыхание.

Дама, стоящая в проеме двери, — словно зеркальное отражение моего папы. Маленькая, полная, примерно того же возраста, с милым лицом — их можно было бы принять за пару лесбиянок или даже за близнецов-лесбиянок.

Я трясу головой, чтобы вычеркнуть из памяти термин из порнографической поисковой системы (отложим на потом), стараясь сосредоточиться на ее привлекательном и смущенном лице в стиле Анджелы Лэнсбери[94].

— Алан? — нервно говорит она, а пес — по-видимому, Питер, господи, какая я идиотка — присоединяется к ней в дверях, виляя хвостом и принюхиваясь.

— Привет, Кэндис, — говорит папа, внезапно бледнея. Надеюсь, он не упадет в