Принцесса крови (ЛП) - Хоули Сара

— Какая разница, если кто-то узнает? Мы вправе делать, что хотим.

Я все понимала. Я — нерешившаяся принцесса; он — наследник Дома Пустоты. Любое наше движение — политика.

На лице Каллена проступило странное, словно половина его осталась где-то снаружи.

— Они узнают, что я к тебе чувствую, — сказал он глухо.

— Каллен… — тревога вспухла и сдавила горло. Я шагнула к нему. — Ты…

Он отступил.

Я осеклась. Он всё ещё дышал слишком быстро, но в нём что-то переломилось: плечи окостенели, осанка стала неестественно прямой, взгляд метался, белки блеснули.

— Что случилось? — прошептала я. Обычно он моментально находил ход, превращал слабость в силу, а сейчас выглядел так, будто мир рушится.

— Я… — сорвался поломанный звук. Он покачал головой. — Мне очень жаль.

Он развернулся, подхватил плащ и ботинки — и почти бегом вылетел за дверь. Уже на пороге тело стало расползаться в тень.

И я осталась одна, не понимая ни черта, что только что произошло.

Глава 33

Рассвет — жестокое создание.

Свет в комнате ещё был потушен, когда я открыла глаза, но я знала, который час. Привычка длиною в жизнь. И стоило сознанию всплыть на поверхность, как заботы, ждавшие там, окончательно лишили меня сна.

Почему Каллен ушёл?

Утро ясности не прибавило. Кто-то шпионил за нами, от одной мысли по коже ползли мурашки, но реакция Каллена ушла куда дальше простого раздражения. Он выглядел так, словно… боялся меня.

Я вздохнула, села, потёрла воспалённые глаза. Потом поплелась в умывальню — начинать день надо было в любом случае; разматывать этот узел раньше, чем я приду в себя, бесполезно.

Пока я плескалась в ванне, в комнате послышались шаги Карис; когда я вышла, дриада уже ждала с чашкой травяного чая.

— Это вас взбодрит, — сказала она, протягивая. Сочувственно скосила глаза. — Совещание затянулось?

Должно быть, слышала, как я вернулась. Я кивнула; выдумывать оправдания для такого «совещания» сил не было.

Я отхлебнула горечь — неприятно, но подействовало. Карис расчёсывала и маслом пропитывала мои мокрые волосы; когда влага ушла, перетянула локоны платком, чтобы досохли, и прошла к гардеробу.

— Какие у вас сегодня мероприятия?

— Через пару часов — «библиотечная вечеринка», — поморщилась я. — Что бы это ни значило. Доверь Имоджен — она и чтение превратит в спектакль. А вечером — маскарад.

Она кивнула и для первого события выбрала короткое шёлковое платье с плотным корсажем и расклёшенной юбкой. Ткань переливалась от алого к почти чёрно-бордовому; острый воротник поднимался до самого подбородка. Пока Карис шнуровала спинку, я смотрела на себя в зеркало и радовалась закрытому горлу — не потому, что на коже ещё виднелись следы от поцелуев Каллена, а потому что я помнила их. Всё тело дышало памятью о нём.

— Ты видела Аню утром? — спросила я.

Она покачала головой:

— Триана заглядывала час назад. Спала крепко.

Облегчение смешалось со свежей виной. Ей нужен был отдых, но я и заставила её заснуть — и всё же тело уже было на грани, дальше оно бы просто сломалось.

Когда прическа и макияж были готовы, я пошла к Ане. Приоткрыла дверь, ожидая увидеть её, свернувшуюся в своём гнезде из одеял.

Её не было.

Тревога полоснула остро. Я закрыла глаза, протянулась к связи с домом. В паутине дрогнули нити, когда я послала вопрос: Где Аня?

На краю восприятия дрогнул отклик — где-то слева. Я двинулась, следуя за ним: по служебной лестнице вниз. Попадавшиеся навстречу Низшие удивлялись, спешили поклониться; каждый раз сердце болезненно ёкало — я больше не помещалась в свою прежнюю жизнь.

Мистический зов привёл меня на уровень ниже кухонь. Я вышла в коридор, сложенный грубыми каменными блоками. На полу — пыль, воздух — спертый. Дом Крови оживал, но большая его часть ещё дремала, тихая и заброшенная. Я перешагнула через вялый поток крови и заметила отпечатки ног в пыли.

Факелы хрипло вспыхивали по мере моего прохода; огонь потрескивал, цепляясь за тяжёлую тишину. Слева и справа раскрывались арочные проёмы, и я поняла, где нахожусь: заброшенные зернохранилища. Зерно давно сгнило — или вернулось в магические закрома дома, — своды пустовали. Паутиной и следами шагов меня втянуло в одну из таких зал.

— Аня? — позвала я, чувство тревоги липло, как паутина.

Эхо вернулось, будто я крикнула в усыпальнице. Я почти видела невидимых слуг, когда-то сновавших здесь с мешками, моловших зерно в муку и носивших припасы на кухни.

Я прошла дальше — вдоль ряда кладовых. В конце — тяжёлая дверь с серебряной волчьей пастью на перемычке. Щель распахнута, петли скрипят — за ними грязная винтовая лестница. Следы вели вниз.

— Аня? — снова позвала я, спускаясь на этот призрачный след. Пахло затхлой тленью — и ещё чем-то, въедливым, тревожным.

Лестница вывела к двери. Я шагнула — и оказалась в огромной, сводчатой зале. Но эта была не пустой.

Здесь лежали кучи костей.

Я уставилась на белёсые холмы, горло перехватило. Некоторые громоздились почти до потолка; их складывали небрежно, но в хаосе угадывался свой порядок: бедренные, наброшенные поверх, руки, разбросанные как попало, и общий осед — тяжелая ладонь времени давила их вниз. Сначала тела бросали друг на друга, пока кучи не подросли, а потом просто сбрасывали сверху — теми, кто умеет летать.

Я потянулась к магии Крови — но кости отзывались ничем. Лишь глухим эхом ушедшего.

Их были не сотни. Тысячи. А по каменному полу между кучами тянулись узкие рукава крови, тихо шептавшиеся со струйками.

Аня стояла перед одним из белых курганов, чёрный силуэт на фоне известковой белизны.

— Аня, — сказала я уже тише.

Она вздрогнула, обернулась:

— Кенна? Что ты здесь делаешь?

Голос охрип, но звучала она внятно. Тусклый свет факелов подчеркивал острые впадины щёк; шрам на лице напомнил свернувшуюся змею.

Меня знобило. Я хотела выбраться отсюда — сейчас же. Из этого склепа. И увести её.

— Я тебя искала.

Аня задрала голову, глядя на вершину костяной пирамиды:

— Я нашла это место через пару дней после приезда, — произнесла она. — Иногда прихожу сюда после кошмаров. Это они все, да? Все, кого убил Осрик?

— Похоже на то, — выдавила я. Их кровь без конца бежала по стенам — жидкая и беспокойная, благодаря магии дома, — а кости всё это время лежали здесь. — Солдаты стаскивали их вниз, прежде чем запечатать дом.

— У двери есть надпись.

Я обернулась: на камне было процарапано всего два слова: «Мне жаль».

Кожу обдало морозом. Кто это нацарапал? Солдат, которому было не по себе от собственного участия в резне?

Когда я снова посмотрела на Аню, она держала в руках череп. Я поспешила к ней, желая вырвать его.

— Аня, положи.

Она не сводила глаз, грудь вздымалась ровно и медленно.

— Этот умер от удара в голову, — сказала она неожиданно спокойным за последние дни голосом. Повернула, показывая рваную дыру. — Видишь?

Аня должна была сидеть на тёплой кухне, лежать в полях с цветами, а не стоять в пыльной гробнице. — Пойдём наверх.

— У других — рубленые, — продолжала она, будто не слыша. — Интересно, их добивали солдаты или он заставил их резать друг друга. Интересно, что он им показал.

Я об этом не думала. Но она права: Осрик наслаждался бы именно такой жестокостью.

Меня затошнило от холода изнутри. Я знала про масштаб бойни — но видеть эти горы рядом, отмеченные зарубками и переломами, было хуже любого воображения.

Аня дрожаще выдохнула, закрыла глаза:

— Как он вошёл в дом? Мне нужны детали.

— Его больше нет, Аня. Это не повторится.

— Он не ушёл, — оскалилась она. Переложила череп в одну ладонь и двумя пальцами коснулась собственного лба. — Мне надо знать, как он вошёл.

Я не понимала причины, но скажу всё, что поможет.

— Чёрные ходы защищены не так, как парадные. Когда Принцесса Корделия попыталась вывести всех, он перебил и прорвался. Теперь вход перекрыт. Никто не войдёт.