Принцесса крови (ЛП) - Хоули Сара

— Зато лучше, чем если бы это была Имоджен. Гвенейра не станет использовать это против нас.

— Если ты выступишь за Гектора — вполне может. Скажет, будто тобой легко манипулировать, а Дом Пустоты продавил решение.

Я покачала головой:

— Она обещала соблюдать те же правила, что и мы. Кто бы ни возглавил, остальные поддержат.

Его рот сжался в тонкую линию:

— Не уверен, что верю.

Я — тоже. Но вслух сказала:

— Случившегося не изменить. Мы сообщим остальным, что… у нас это, но на моё решение…

— Нет.

Я вздрогнула:

— Нет? Что значит «нет»?

Каллен распрямился, опустил руки.

— Прошлой ночью ты была не в себе. Я воспользовался твоим состоянием.

У меня отвисла челюсть:

— Прости?

— Это была ошибка, — отчеканил он ледяным голосом. — Ты этого не хочешь.

Я словно ударилась о стену. Ледяным становилось всё: взгляд — плоским, челюсть — каменной, осанка — строевая. Месть Короля.

Гнев смешался с унижением:

— Не смей говорить мне, чего я хочу.

— Я — чудовище, Кенна, — каждое слово — точеное, как нож. — И прошлой ночью я сделал непростительное.

— Почему ты говоришь так, будто всё сделал только ты? — огрызнулась я. — Я поцеловала тебя, потому что хотела.

В его маске треснула щель — на миг мелькнула мука.

— Ты не должна была хотеть.

Я знала, что это. Та же самоненависть, которой он вечно себя крушит. Теперь — ещё и меня. Я схватила его за тунику:

— Не тебе решать за меня. Ты можешь решить только одно: чего хочешь ты. Ты больше не хочешь меня, Каллен?

Его горло дёрнулось. Он промолчал.

Мне хотелось встряхнуть его. Он хочет меня — просто решил, что это невозможно, что он «плохой», а я «заслуживаю лучшего». Скорее всего, всё сразу. И при этом делает вид, будто навязал мне это. Терпеть не могу.

— Скажи, — прошептала я, губы немели. — Скажи, что не хочешь меня. — Я придвинулась ближе, юбки коснулись его голеней. — Ты никогда мне не лжёшь. Так посмотри в лицо и скажи правду.

Мы оба тяжело дышали. Он подался ближе — тёплое дыхание коснулось моих губ, глаза у меня сами прикрылись.

— Всё, к чему я прикасаюсь, — умирает, — прошептал Каллен.

И выскользнул. Прямо из моих рук — в тень. Пальцы сжались на пустоте. Пятно тьмы ещё миг повисело — и, закружившись, растаяло, оставив меня одну— уже во второй раз.

***

Я изо всех сил старалась сохранить лицо, возвращаясь к гостям. Пара любопытных взглядов скользнула по мне, но что они могли увидеть? Всего лишь тихую перебранку между двумя фейри.

Каллен снова отступил. Снова сбежал.

— Трус, — прошипела я себе под нос.

Наверняка тешит себя мыслью, будто «защищает» меня от всех осложнений романа. Или решил отказывать нам обоим до тех пор, пока я не поддержу Гектора. Я уставилась на витрину с вышивкой, покрутила эту догадку и тут же отбросила. Каллен умеет играть в политику, но не такими средствами. Соблазн для него — не инструмент.

Тогда почему он так упорно не даёт себе ни крошки радости? Вчера, когда улетела та птица, в нём было почти паническое отчаяние.

Всё, к чему я прикасаюсь, умирает.

Я закрыла глаза, пропуская эти слова сквозь остатки сердечной боли. Каллен со мной честен — значит, он в это верит. Он боится меня потерять.

Нет, хуже: он боится стать причиной моей смерти.

Я выдохнула, отпуская часть злости. Почему он решил, что прикосновение ко мне — его любовь ко мне — меня убьёт?

— Кенна.

Живот скрутило. Я открыла глаза — рядом стоял Друстан. Сегодня он особенно «по-королевски»: златотканый наряд, золотые «звёзды» в волосах. Улыбка — ровная, глаза — пустые.

— Друстан, — сказала я, чувствуя, как мутит. Если Гвенейра знает, что было между мной и Калленом…

— Пройдёмся, — приказал он и круто развернулся.

От приказного тона у меня всё внутри свело, но сцены устраивать не стану. Лучше сразу разобраться, чем вариться в тревоге.

— Мы уходим? — спросила я, пока он вёл меня к выходу.

— Разве что предпочитаешь ещё раз уединиться между стеллажей? — его голос стал резче. — Заработаешь себе славу, если будешь делать это слишком часто.

— О, ради всего святого, — меня трясло от злости. — Будто моя репутация когда-нибудь приблизится к твоей.

Он метнул в меня гадкий взгляд, но промолчал. Вместо этого распахнул дверь и учтиво придержал её — как образцовый джентльмен, которым он не был.

По коридору сновали фейри — титулами не дотянули до приглашения, но тянулись к центру власти. Ухмылка Друстана вспыхнула мгновенно, сменив хмурый вид.

— Скучновато, правда? — спросил, подавая локоть. — Имоджен сдаёт позиции. Но неважно — ты просто обязана попробовать новое эльсмирское вино, что я привёз.

Я ответила улыбкой, едва сдерживая раздражение.

— У меня есть выбор?

— У тебя всегда есть выбор, Кенна, — он наклонился к моему уху. — Хотелось бы, чтобы ты делала более разумные.

— Мы это обсудим наедине, или ты пытаешься вывести меня на то, чтобы я воткнула в тебя нож прямо здесь?

Его глаза сузились.

— Тогда пойдём.

Библиотека стояла между владениями Огня и Земли, и у меня неприятно кольнуло в животе, когда он повёл меня вверх, к Дому Огня. Он остановился у знакомой двери и распахнул её.

Я глубоко вдохнула и вошла.

Кабинет, где у нас был роман, оказался меньше, чем в памяти. Книжные полки, стол с графином вина, диван в красно-жёлтую полоску. Какая, казалось, великая страсть — и весь мир из-за неё разросся до непомерности.

Я обошла диван по широкой дуге к столу и вцепилась в спинку стула — нервы плясали в груди хлыстами.

Друстан оплёл дверь огненно-оранжевой вязью и резко обернулся. Маска приветливости сорвалась мгновенно.

— Ты выбираешь Гектора, — прорычал он.

Такой напор ошарашил. Я ожидала злости из-за меня и Каллена, учитывая нашу историю, но вот что его по-настоящему волновало.

— Я ещё не решила.

Он двинулся на меня, и хоть меня и тянуло отступить, я осталась на месте.

— Ты продалась Дому Пустоты, — прошипел он, — и даже совести не хватило сказать, что всё уже решено.

Я вскинула подбородок:

— Я сказала: ещё не решено.

Он расхохотался — недоверчиво, зло:

— Да брось. Тайная встреча с Гектором…

Опять проклятая птица Гвенейры, должно быть. Осколки, да я её видела — она сидела на канделябре в виде дерева. По крайней мере, тени Гектора замели наш след, так что за нами не увязалась.

— А сейчас — встреча с тобой, — отрезала я. — Это и делают союзники. А вот шпионить друг за другом — не делают.

— Ты меня читаешь морали о шпионах, — оскалился он, — когда проводишь ночи с Калленом? Как ты вообще это выносишь? Отмываешься до крови и шепчешь себе, что всё окупится? Что если достаточно часто раздвигать перед ним юбки, даже чудовище начнёт есть с руки?

Вспышка ярости была такой, что по краям зрения стемнело. Я отпустила стул и ударила его.

Его голову откинуло вбок. Он уставился в стену, на щеке проступал лиловый жар, отпечатались полосы моих пальцев.

Ладонь саднила. Я была так зла, что, открой я рот, сорвалась бы на крик.

Друстан сглотнул:

— Я это заслужил.

— Да, — выдохнула я сквозь зубы. — Стыдить меня, когда сам столетиями ложился в постель ради своего дела? И не в этом суть — не из-за этого я с ним.

— С ним, — повторил он. Когда снова посмотрел на меня, зрачки полыхали сплошным пламенем. — Он зло, Кенна.

— Он не зло.

— Он был правой рукой Осрика!

— Не по своей воле.

Он снова рассмеялся — ещё более безумно:

— Что он тебе наплёл? Он предал бессчётное множество — в том числе брата Лары. Ему можно, а мне нельзя?

Я заморгала:

— О чём ты вообще?

— Как, по-твоему, Осрик узнал о Лео и Милдрите? Каллен говорил с ней за считаные минуты до ареста. Он узнал, кто отец её ребёнка — и она умерла из-за этого.

Воздух застрял у меня в груди. Вот почему Друстан так люто ненавидит Каллена — даже сильнее, чем Гектора. Дело не только в годах при Осрике: он считает Каллена виновником смерти своей ближайшей подруги, той женщины, которую любил с детства — безнадёжно, зная, что она не ответит взаимностью.