Развод. Его холодное сердце - Дарина Королёва

А теперь... теперь настал тот самый момент, которого все так боялись. И Андрей был моей единственной надеждой вырваться отсюда.

ГЛАВА 11

Катя

Стою перед открытым шкафом, разглядывая ряд "одобренных" Давидом нарядов. Рука привычно потянулась к безразмерному костюму с длинными широкими брюками. Темно-синий, как строгая униформа — такой же безликий и "приличный".

В памяти всплыл один из наших последних скандалов. Я купила себе брючный костюм — да, строгий, но с идеальной посадкой по фигуре. Давид пришел в ярость, увидев меня в нем.

"Моя жена должна одеваться скромно! Это неприлично — носить облегающие вещи на работе! Ты врач, а не модель! Я не позволю, чтобы другие мужчины пялились на твои прелести!!!"

Давид всегда терял контроль, когда дело касалось того, как на меня смотрят другие мужчины.

Я тяжело вздохнула, вспоминая свою прежнюю жизнь в Петербурге. Там бы никому и в голову не пришло указывать взрослой женщине, врачу, как одеваться!

Вспоминаю, как мы с девчонками после учёбы могли пойти в бар в коротких юбках, и никто не косился осуждающе, не шептался за спиной, это не рассматривалось как приглашение от женщины, что она согласна на всё!

Как же я скучаю по той свободе! По возможности просто быть собой — носить что хочешь, говорить что думаешь, смеяться в голос, не боясь осуждающих взглядов. По тем временам, когда выбор гардероба определялся только твоим настроением и прогнозом погоды, а не строгим сводом неписаных правил о том, что "прилично" и "неприлично".

Здесь же я стала "женой Шахина" — и вместе с этим титулом получила целый список ограничений, негласных запретов и обязательств.

И вдруг меня накрыло осознание, острое как лезвие скальпеля — я больше не его жена!

Он сам этого хотел, сам подписал бумаги о разводе, сам привел в дом другую женщину.

Что ж, пусть получает все последствия своего решения.

Мой взгляд упал на новый костюм нежно-розового цвета, который я купила месяц назад в порыве отчаянной храбрости. Он так и висел с биркой, спрятанный в самом дальнем углу шкафа. Узкая юбка-карандаш до колен, с изящным разрезом сзади. Приталенный жакет с французским воротником, подчеркивающий фигуру... К нему идеально подойдут белые лодочки на элегантном каблуке, которые Давид однажды назвал "слишком вызывающими для врача".

"К черту его требования!" — я решительно сдернула костюм с вешалки. — "К черту его запреты и указы! К черту всё!"

Я застегивала пуговицы жакета, словно совершала маленькую революцию. В каком-то смысле так и было.

Расчесала волосы, позволив им свободно струиться по плечам золотистым водопадом, вместо привычного строгого пучка. Нанесла легкий макияж — совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы подчеркнуть глаза и скулы.

В зеркале отражалась совсем другая женщина. Не жена могущественного турецкого бизнесмена, прячущая себя под мешковатой одеждой, а уверенный в себе врач.

Европейский стиль, летящие волосы, прямая осанка...

Давид бы пришел в бешенство. О, я почти слышала его гневную тираду о том, что это неуважение к традициям, к его семье, к нему самому...

За окном послышался шум подъезжающих машин. Огромный фургон с логотипом дорогой мебельной компании въезжал в ворота поместья. Следом — еще две машины поменьше.

Вещи Ясмины. Конечно. Теперь она будет диктовать правила в этом доме. Устанавливать свои традиции. Требовать соблюдения “приличий”.

Желудок скрутило. Они даже не дождались официальной помолвки! Уже тащат её барахло, уже готовят для неё комнаты, уже...

Я в последний раз посмотрела на свое отражение и улыбнулась. Пусть смотрят. Пусть шепчутся. Пусть докладывают Давиду.

Я больше не его жена! И это, возможно, лучший подарок, который он мог мне сделать.

В холле я столкнулась с ней — будущей хозяйкой дома. Ясмина, в длинном обтягивающем красном платье, раздавала указания слугам, где и что расставить.

Её взгляд скользнул по мне, и я физически ощутила, как он препарирует каждую деталь моего внешнего вида — от уложенных свободными волнами волос до белых лодочек. В глазах Ясмины промелькнуло что-то похожее на злорадство, смешанное с презрением. Она демонстративно отвернулась, не удостоив меня даже кивком, и продолжила командовать:

— Эти вазы в восточную гостиную! И позовите садовника, нужно обсудить новые розы для беседки…

— И еще, — её голос стал сладким, как мёд, — когда приедет господин Шахин, передайте, что я буду ждать его в моей комнате. Нужно обсудить некоторые... детали нашей свадьбы.

Это было сказано достаточно громко, чтобы я услышала. Достаточно многозначительно, чтобы понять намек.

"Вот она, истинная натура, — подумала я, направляясь к выходу. — Где твоя показная скромность, милая? Чувствую, скоро змея сбросит свою кожу..."

Сейчас ты играешь роль скромной турецкой девушки из благородной семьи — опущенные глаза, тихий голос, закрытые наряды... Но я-то вижу, как ты меняешься, стоит тебе почувствовать власть. Как властно отдаешь приказы, как презрительно смотришь на всё, что было сделано до тебя, как метишь территорию, словно хищница.

Дочь министра, выросшая с золотой ложкой во рту. Наверняка с детства училась этому искусству — быть кроткой на людях и безжалостной за закрытыми дверями. Показывать смирение перед мужчинами и тут же вить из них веревки. Я насмотрелась на таких в высшем обществе Стамбула — чем громче они говорят о традициях и скромности, тем больше яда прячут под идеальным макияжем.

Интересно, замечает ли Давид, какую змею пригрел? Хотя... он ведь тоже мастер притворства. Сам воспитан настоящей коброй.

Может, именно поэтому они идеально подходят друг другу — два притворщика, играющие в благородство и традиции.

Ничего, пусть думает, что победила. Что я сломлена и смирилась. Она ещё не знает, что русские женщины не сдаются без боя. И что мы не играем по правилам — мы их меняем.

Мехмет, охранник, ждал у входной двери. Высокий, молчаливый, в неизменном черном костюме — он был моей тенью последние три года.

"Это неприлично для моей жены! — прогремел голос Давида, когда я заявила о своём желании самой водить. — И опасно! Ты должна ездить с охраной!"

Работа в клинике на полставки была моей маленькой победой. Единственной. Давид был категорически против — "Моя жена не должна работать!", но я была непреклонна, настойчиво проявила характер. Может, если бы я чаще его проявляла...

— Доктор, вы готовы? — Мехмет деликатно кашлянул.

Я накинула сумку на плечо, проверяя, на месте ли второй телефон. Тот, о котором не знает никто.

По дороге в клинику я считала повороты, пытаясь