(Не) райский отпуск с боссом - Рия Рейра

Глава 20

Утро пришло с новыми правилами. Анна проснулась от тихого стука в дверь. На пороге стояла незнакомая женщина в строгом костюме цвета хаки, с безупречной осанкой и внимательным, ничего не выражающим взглядом.

— Мисс Светлова, меня зовут Лира. Я ваш персональный инструктор на сегодня. Господин Кронский поручил мне помочь вам начать день. У вас есть пятнадцать минут, чтобы подготовиться.

Анна, все еще мокрая от воспоминаний о ночной поездке, лишь кивнула и захлопнула дверь. Пятнадцать минут. Не секундой больше. Она быстро приняла душ, надела спортивные леггинсы и майку — единственное, что показалось ей уместным.

Лира ждала ее на песке у кромки воды. Рядом лежали два комплекта перчаток для смешанных единоборств.

— Мы начинаем с базы, — заявила Лира без предисловий. — Стойка. Дыхание. Умение падать.

Три часа пролетели в монотонном, изматывающем повторении одних и тех же движений. Лира была безжалостна и точна, как метроном. Она поправляла каждую мелочь — угол стопы, положение кулака, глубину вдоха. Она не кричала и не унижала. Она просто требовала идеала. Снова и снова.

— Вы не пытаетесь ударить меня, — говорила она, когда Аня уже валилась с ног от усталости. — Вы учитесь контролировать импульс. Гнев — это энергия. Направьте ее. Сконцентрируйте.

Анна, промокшая от пота и с трясущимися руками, в ярости швырнула в нее перчатку.

— Я не для этого здесь! Я архитектор, а не боксер!

Лира спокойно подняла перчатку.

— Вы здесь, чтобы следовать указаниям, — ответила она невозмутимо. — Поднимите перчатку. Продолжаем.

К полудню Анна едва волочила ноги. Лира проводила ее обратно к вилле, где уже ждал накрытый стол с обедом — протеиновый коктейль, куриная грудка на пару, киноа.

— Прием пищи — часть дисциплины, — пояснила Лира, наблюдая, как Аня ест безвкусную массу. — Топливо для тела и разума. Никаких исключений.

После обеда не было времени на отдых. К ней пришел другой человек — худощавый, серьезный мужчина с седыми висками.

— Меня зовут Матвей. Я преподаю историю искусств. Сегодня мы разберем эстетику деструктивизма и ее влияние на современную урбанистику.

Он усадил ее за стол, заваленный книгами и распечатками, и начал лекцию. Его голос был монотонным, но невероятно насыщенным информацией. Он сыпал именами, датами, терминами. Он задавал каверзные вопросы, требуя не просто запоминания, а анализа, собственного мнения.

Анна, чей разум еще плыл от физической усталости, с трудом воспринимала информацию. Голова раскалывалась.

— Сконцентрируйтесь, мисс Светлова, — говорил Матвей, заметив ее блуждающий взгляд. — Дисциплина ума так же важна, как и дисциплина тела. Господин Кронский ожидает от вас полной отдачи.

Услышав его имя, Анна вздрогнула и снова впилась в текст, заставляя себя читать, думать, анализировать.

К вечеру ее привезли в частный кинотеатр на территории курорта. На экране показывали черно-белый артхаусный фильм на итальянском без субтитров.

— Ваша задача — понять суть, — сказала Лира, которая неотступно следовала за ней весь день. — Следите за языком тела, за операторской работой, за эмоциями. Опишите мне потом, о чем был фильм.

Анна сидела в полумраке, чувствуя, как ее веки слипаются. Кадры мелькали, слова были непонятны. Она ловила себя на том, что просто смотрит на движущиеся тени, отключая мозг.

Внезапно дверь в зал открылась, впуская полосу света. В проеме возникла его высокая фигура.

Арсений Кронский. Он стоял и смотрел на нее, скрестив руки на груди. Он не смотрел на экран. Он смотрел только на нее.

Анна выпрямилась на кресле, сгоняя сон. Его присутствие било по ней током, возвращая к реальности.

Он вошел и сел в кресло рядом, не говоря ни слова. Они смотрели фильм молча, плечом к плечу. Она чувствовала исходящее от него тепло, слышала его ровное дыхание.

Когда фильм закончился и зажегся свет, он повернулся к ней.

— Ну? — спросил он одним-единственным словом.

Анна замерла. Она ничего не поняла, не запомнила. В голове была пустота.

— Я… я не знаю, — сдалась она, опуская голову.

— Неудивительно, — произнес он без упрека. — Ты не смотрела фильм. Ты боролась с усталостью. Завтра будет новый фильм. И ты посмотришь его. Потому что я так сказал.

Он встал.

— Твой день закончен. Ужин в вилле. В двадцать два ноль-ноль — отбой.

Он вышел из зала, оставив ее одну в ярком свете перед пустым экраном.

Она вернулась в виллу. На столе ждал ужин — такой же диетический и безвкусный, как обед. Она ела механически, почти не чувствуя вкуса.

Ровно в десять она легла в кровать. Тело ныло и гудело от непривычных нагрузок. Разум был пуст и тяжел.

Она подняла руку, глядя на черный кожаный браслет на запястье. Она не снимала его весь день. Он был частью ее новой униформы.

Сегодня не было ни унижений, ни намеков на интим. Была лишь железная дисциплина. Ее ломали и собирали заново. Как механизм. Как проект.

Она закрыла глаза. Снаружи доносился шум океана. Такой же неукротимый и подчиняющийся своим законам, как и он.

Завтра будет новый день. Новые испытания. И она должна быть готова.

Впервые за долгое время она уснула почти мгновенно, без мыслей, без снов.

Глава 21

Дни превратились в череду одинаковых, отточенных до автоматизма ритуалов. Подъем в шесть утра. Холодный душ. Завтрак под наблюдением Лиры — без сахара, без кофеина, только чистая энергия. Затем тренировка — уже не только боевые искусства, но и йога, растяжка, медитация под руководством нового, молчаливого инструктора.

Ее тело, сначала бунтующее и ноющее, начало меняться. Мышцы стали упругими, движения — точными и экономными. Даже дыхание изменилось — стало глубже, спокойнее.

После обеда — уроки. Искусство. История. Философия. Матвей и его коллеги вдалбливали в нее знания с методичной, почти жестокой настойчивостью. Ее мозг, привыкший к творческому хаосу, учился структурировать, анализировать, видеть связи.

Она почти не видела его. Арсений появлялся эпизодически, всегда неожиданно. Мог прийти на тренировку и молча постоять в стороне, наблюдая. Мог войти во время лекции и задать каверзный вопрос, проверяя, насколько она усвоила материал. Его присутствие было как удар током — кратковременным, болезненным и заряжающим.

Он никогда не хвалил ее. Лишь иногда, очень редко, кивал, и этот кивок значил больше, чем любая похвала.

Однажды вечером, после особенно изматывающей сессии медитации, когда Анна сидела на террасе своей виллы, пытаясь заставить дрожащие руки поднести ко рту чашку с травяным чаем, он появился без звука.

— Иди за мной, — сказал он просто.

Она послушно встала и пошла за ним, не спрашивая куда. Ее воля, ее сопротивление, казалось, остались