(Не) райский отпуск с боссом - Рия Рейра

Ровно в девять вечера в дверь постучали. На пороге стояла та же горничная с подносом. На этот раз на нем стоял один-единственный предмет — маленький черный бархатный мешочек, стянутый шелковым шнурком.

— От господина Кронского, — девушка опустила глаза. — Он просил передать, что ждет вас ровно в полночь у причала для гидроциклов.

Аня взяла мешочек. Он был тяжелее, чем казалось.

— Спасибо, — голос ее звучал ровно.

Она закрыла дверь, развязала шнурок и вытряхнула содержимое на ладонь.

Это был браслет. Не изящное ювелирное украшение, а широкий кожаный ремешок из мягкой, но прочной черной кожи. Снаружи он был гладким, почти строгим. Изнутри отделан тончайшей замшей, чтобы не натирать кожу. В месте застежки был не замок, а маленький, но надежный магнитный механизм. И на внешней стороне, там, где обычно бывает печать или гравировка, было вытиснено одно слово: «ANNA».

Ничего лишнего. Никаких цепей, никаких колец. Просто кожаный манжет. Красивый, дорогой, но… манжет.

Она долго смотрела на браслет, лежащий на ее ладони. Это не было оскорблением. Это был символ. Напоминание. Физическое воплощение их договора.

Ее пальцы сжали кожу. Она чувствовала ее текстуру, ее вес.

Ровно в полночь она вышла из виллы. На ней было простое черное платье. Браслет плотно сидел на ее запястье. Он не был тугим, но ощущался с каждым шагом. Постоянно. Незримо.

Причал для гидроциклов был пустынен. Луна освещала воду серебристой дорожкой. И он стоял там, прислонившись к причалу, в темных брюках и свитере. Рядом покачивались на воде два мощных гидроцикла.

Он повернулся к ней. Его взгляд сразу упал на ее запястье. Он ничего не сказал. Просто кивнул, как будто проверяя явку.

— Садись, — он указал на один из гидроциклов.

Она молча села, ухватившись за поручни. Он занял место позади нее, его руки легли поверх ее рук на руль. Она почувствовала тепло его тела, его дыхание у себя в волосах. Она замерла.

— Первый урок, — его голос прозвучал у нее прямо над ухом, низкий и спокойный. — Доверие.

Он завел мотор. Гидроцикл рыкнул и рванул с места с такой силой, что ее вдавило в сиденье и его тело. Они понеслись в ночную тьму, оставляя за собой пенный след. Ветер свистел в ушах, брызги летели в лицо. Океан вокруг был черным, бескрайним и пугающим.

Она закрыла глаза, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Она была в его власти полностью. Один его неверный поворот — и они улетят в темноту.

Он прижал ее к себе так сильно, что она чувствовала каждый мускул его тела. Сквозь тонкую ткань платья она ощущала его возбуждение, твердое и требовательное у нее в спине. Ветер, скорость, его власть — все это сливалось в головокружительный коктейль.

— Открой глаза, Анна, — скомандовал он, и его голос перекрыл шум мотора и ветра. — Смотри вперед.

Она послушалась. Впереди была только тьма и лунная дорожка.

— Я веду. Ты должна чувствовать. Доверять моим рукам. Моему решению. Не бороться. Принять это.

Он сделал резкий поворот, и гидроцикл накренился, едва не задевая воду крылом. Она вскрикнула и вжалась в него.

— Расслабься, — его голос был жестким. — Напряжение мешает чувствовать.

Она пыталась дышать глубже, разжимая побелевшие пальцы на руле. Она чувствовала каждое движение его рук, каждое небольшое изменение курса. Он вел машину с абсолютной, хищной уверенностью.

Они мчались так несколько минут, пока берег не скрылся из виду, и они остались одни посреди океана под огромным, усыпанным звездами небом.

Он заглушил мотор.

Тишина нахлынула мгновенно, оглушительная и абсолютная. Слышен был только плеск воды о корпус и ее собственное неровное дыхание.

Его руки все еще лежали поверх ее.

— Что ты чувствуешь? — спросил он тихо.

— Страх, — выдохнула она, не в силах солгать.

— Хорошо, — он, казалось, был удовлетворен. — Что еще?

Она прислушалась к себе. К колотящемуся сердцу. К дрожи в коленях. К тяжести кожаного браслета на запястье.

— Свободу, — неожиданно для себя вырвалось у нее.

Он замер позади. Затем его пальцы слегка сжали ее руки.

— Именно так, — произнес он, и в его голосе прозвучала та самая, редкая нота одобрения. — Самый большой страх и самая большая свобода часто живут по соседству. Запомни это.

В открытом море, в гробовой тишине, его руки стали ее единственной реальностью. Сначала он просто держал ее за талию. Затем его ладони скользнули вверх, к ее груди. Через ткань платья он принялся стимулировать ее соски, заставляя их набухнуть и затвердеть. Она ахнула, пытаясь вырваться, но его предплечья, лежащие поверх ее рук, сковали ее как наручники.

«Не двигайся», — его приказ прозвучал прямо у ее уха, горячее дыхание обожгло кожу. — «Ты в безопасности. Пока подчиняешься».

Одна его рука продолжала играть с ее грудью, сжимая и пощипывая ее через ткань. Другая опустилась между ее ног. Он принялся водить ладонью по ее лобку, создавая трение, от которого по всему телу разбегались искры. Затем его пальцы нашли сквозь ткань ее клитор и начали водить по нему с гипнотическим ритмом. Она застонала, запрокинув голову ему на плечо. Стыд смешивался с невероятным наслаждением. Он контролировал ее тело с абсолютной точностью.

Он расстегнул ее платье на спине, обнажив грудь прохладному ночному воздуху. Он повернул ее в полоборота. Его пальцы сменили губы. Он взял ее сосок в рот, и влажное, горячее прикосновение его языка заставило ее взвыть. Он сосал, кусал, ласкал, пока она не закричала от нарастающего напряжения.

«Кончай», — приказал он ей шепотом, и его пальцы между ног усилили натиск.

Ее тело взорвалось волной оргазма, такого сильного, что у нее потемнело в глазах. Она обмякла в его руках, беспомощная и полностью покоренная.

Он снова завел мотор, но теперь вел гидроцикл медленно, почти нежно, возвращаясь к берегу.

Они молчали всю дорогу. Аня сидела, прислушиваясь к смешанным чувствам внутри себя. Испуг и восторг. Потеря контроля и странное умиротворение.

У причала он помог ей выйти. Ее ноги подкосились, и она едва устояла. Он поддержал ее за локоть.

— До завтра, Анна, — сказал он, его глаза скользнули по ее лицу, потом по браслету на ее руке. — Ты хорошо начала.

Он развернулся и ушел, оставив ее одну на причале, с мокрым от брызг платьем, дрожью в коленях и новым, непонятным чувством где-то глубоко внутри.

Она посмотрела на браслет. На свое имя, вытисненное на коже.

Он больше не был просто символом договора. Он был напоминанием о том, что она сделала выбор. И что игра только началась.