Вероника. Исповедь влюблённой - Лариса Борисовна Эвина
Покинув музей, она перешла дорогу и углубилась в старинный парк. Найдя одинокую скамейку, достала свою сокровенную тетрадь и начала писать письмо Гоше. Ей нужно было выговориться, и она не боялась это делать, как будто начиная с каждым монологом жизнь с чистого листа.
Глава 10
Письмо от меня, сошедшей с ума от разлуки, от невозможности встретиться и поговорить. Я, в конце концов, прихожу в себя и начинаю думать логически: может, никто и не чинит никаких препятствий между мной и объектом вожделения под кодовым названием F1? Так я тебя зашифровала — Г. Г., имя и фамилия кириллицей, и 1 — единственный.
Может, говорить не о чем. встречаться незачем? Иногда молчание выразительнее слов.
Но когда ум логически «доходит» до такого расклада, разум зашкаливает и начинает вопить по Станиславскому: НЕ ВЕРЮ!!! НЕ ХОЧУ ВЕРИТЬ! НЕ БУДУ ВЕРИТЬ! Потому что, если отберут веру, я умру в этом мире алгоритмов и программ, изучаемых когда-то в университете:
lfF1… fogo …
lfF2 … to go …
lfF3 … to go …
Я верующий РОМАНТИК, и я не виновата, что в детстве зачитывалась Мопассаном и Цвейгом. Бальзаком и Дюма. Достоевским я увлеклась достаточно поздно, после многочисленных обманов и предательств, когда захотелось разобраться, как и почему люди так различаются, хотя и воспитаны на одних и тех же книгах в школе, где нам прививали одни и те же жизненные ценности.
Я живу и умру романтиком. Меня в моих мечтаниях ожидает розовая смерть. В один прекрасный день, отложив в сторону очередной прочитанный роман, я протяну свою прозрачную руку к букету стоящих в вазе цветов, вдохну их смертельный аромат и без боли в один миг попрощаюсь с бренной жизнью. Быстрой, как полёт бабочки, будет моя кончина. Я хотела бы умереть, как будто понарошку.
Ой, меня немного занесло в своих размышлениях о смерти романтиков. Попробую раскрыть тему моего письма с другой стороны.
Я пишу тебе, своему любимому человеку, который из XXI века случайно перенёсся в царскую Россию и попал на службу, как крепостной сибирский крестьянин. И так как он был безграмотный, влюблённая в него графиня не получала писем. Извини, меня опять занесло, но так легче оправдать твоё молчание. Я тебя очень люблю и оправдываю твою сдержанность по отношению ко мне и моим письмам. Хотя на что тут обижаться — я не отправляю их тебе. Но, тем не менее, я позволяю себе размышлять над тем фактом, что ты мне не пишешь. И нахожу объяснения в твоём суровом пуританском сибирском воспитании — это моё гуманное отношение к тебе. А порой, будучи в грусти и меланхолии, я обвиняю тебя в абсолютной невоспитанности. Тебе повезло, что существует понятие «презумпция невиновности», если ты даже увяз в преступлении по уши. Я всюду ищу тебе оправдание. Где ты ещё найдёшь такие гуманные, либеральные законы? Смертная казнь отменена мною, а пожизненное заключение изменщика выражается в непрекращающейся песни любви к нему… Думаю, для тебя это суровое наказание. Сумел внушить мне любовь к себе — получай бумеранг исправительного срока. Так сказать, от звонка до звонка. И этот последний звонок должен прозвенеть в голове у «карающего органа», то есть у меня.
Интересно, я тебя напугала своей откровенностью или заставила немного улыбнуться? Хотелось бы второго, хотя мои детки говорят, что у меня проблемы с юмором. Между тем, когда их нет рядом, я часто смеюсь. Смеюсь от своих мыслей. Врачу, правда, не рассказываю: боюсь изменят диагноз, а он у меня и так «весёлый». Ещё бы, когда я рассказала, в каких страстных любовных отношениях я с тобой состою, мне сразу влепили маниакальность. Извини, меня опять занесло. Есть оправдание — наболело. Надеюсь, сейчас тебе уже не так страшно. Внутренний голос мне подсказывает, что тебе уже всё равно. Тогда терпи или прекрати это «безобразие» своим появлением у меня в квартире. Поговори со мной по душам, по-взрослому, в конце концов. А то я в общении со своими детьми оторвалась от реальности и веду себя, как они, как незрелые, зелёные подростки…
Выскажи мне всё, что ты думаешь по поводу моей «тирании». Скажи, что ты даже квартиру поменял, лишь бы избавиться от моих посягательств на твою «свободу выбора». Извини, ты дал мне повод. Терпи, мне нужны эти письма, нужно «выговориться», а ближе тебя в этом вопросе у меня никого нет.
Хочешь, я расскажу, как я живу без тебя? Сказать, что одиноко — значит сказать неправду. Потому что ты всегда рядом. Я придумала тебе оправдание, почему ты не со мной. Часто причиной бывает банальное отсутствие пельменей в моём холодильнике (я помню, как ты уплетал их на кухне). И что, думаешь, я начинаю в срочном порядке делать? Судорожно лепить эти проклятые пельмени…
Если этот фокус не проходит, я начинаю искать причину в другом и нахожу её. Бинго! Ты не приезжаешь из-за того, что у меня не произошли изменения в виде ремонта в квартире. И тогда я срочно перекраиваю свой бюджет и выделяю деньги на один рулон обоев и делаю обновление в спальне. Там, где швы не стыкуются, я вешаю свои картины. Крашу плинтуса кисточкой для туши и сажусь, предварительно зажёгши благовония, в позу «не отцветающего лотоса» в ожидании тебя. Ты опять не приезжаешь. Тогда мой воспалённый мозг начинает делать подсказки и снова — бинго! — я начинаю менять интерьер кухни. Покупаю бамбук, ракушки, верёвки, шпон из красного дерева и опять «малой кровью» делаю ремонт кухни. Приедешь — ахнешь!
Там у меня Африка. Не в смысле температурного режима (это когда горят все газовые конфорки), а в смысле дизайна. Шторы с африканскими слонами на фоне саванны, ста-туэтки-подсвечники молящихся язычников, темнокожих влюблённых. Даже есть настоящий тамтам. Я же теперь художник, ты не знаешь. И, отталкиваясь от этого знаменательного в моей жизни факта, я имею все основания бродить по своему дому в поисках новых дизайнерских идей. Детская комната пострадала от них первой, а потом понеслось…
Я написала много картин. Но пока «выставляю» их только дома. Пока… Я мечтаю
