(Не) райский отпуск с боссом - Рия Рейра
Коллеги перестали к ней подходить. Ее молчаливая, сосредоточенная ярость отталкивала их. Даже Ольга щемила рот и отводила глаза, встречаясь с ней у кофемашины. Петр перестал ее донимать — он видел, что она делает работу за троих, и этого ему было достаточно.
Она почти не ела. Спала урывками, на раскладушке, которую принесла в офис. Ее мир снова сузился до четырех стен, до мерцания монитора, до линий, которые не хотели складываться в ничего, кроме тоски.
Однажды вечером, когда она в очередной раз пыталась впихнуть в убогий фасад «Атамана» хоть каплю жизни, дверь в ее кабинку распахнулась.
На пороге стоял не Петр. Стоял мужчина в темном костюме с безупречной осанкой. Незнакомый.
— Мисс Светлова? — его голос был безличным, официальным. — Меня зовут Дмитрий Волков. Я представляю интересы господина Кронского. Мне нужно с вами поговорить.
Аня медленно подняла голову. Сердце ушло где-то глубоко в пятки, посылая в мозг адреналиновый всплеск.
— Я… я на работе, — глупо пробормотала она.
— Это не займет много времени, — он вошел, не спрашивая разрешения, и закрыл за собой дверь. — Господин Кронский просил передать вам это.
Он протянул ей конверт. Тот самый, плотный, с тиснением.
Рука Ани дрогнула, когда она взяла его.
— Он… — она сглотнула ком в горле. — Он что-то сказал?
— Мне поручено лишь передать конверт, — ответил Волков, и его лицо не выражало ровным счетом ничего. — Хорошего вечера.
Он развернулся и вышел, оставив ее одну с дрожащими руками и звенящей тишиной.
Аня долго сидела, просто глядя на конверт. Он был тяжелым. Внутри явно было не просто письмо.
Наконец, дрожащими пальцами, она вскрыла его.
Внутри лежала папка. На обложке — логотип «АК Восток» и надпись: «ПРОЕКТ „АТМОСФЕРА“. ОДОБРЕНО».
Под ней — ключ. Не бронзовый и старинный, а современная карта-ключ от офисного помещения. И к ней прикреплена визитка с адресом. Престижный район. Отдельный вход.
И маленькая, сложенная вчетверо записка. Простой листок, без логотипов.
«Команда ждет. Лифт на последний этаж. А.»
Больше ничего. Ни объяснений. Ни просьб. Ни упоминаний о том, что было между ними. Просто факты.
Аня сидела, не двигаясь, и смотрела на папку. На ключ. На эти два предложения.
Одобрено. Команда ждет.
Он сдержал слово. Не ее слово — свое. Он дал ей шанс. Не как любовник, просящий прощения. Как бизнес-партнер, видящий потенциал.
Она медленно провела пальцами по гладкой поверхности ключ-карты. Потом открыла папку.
Внутри был не ее старый проект. Это была новая, переработанная, усиленная версия. Учтены все замечания сингапурских инженеров. Добавлены ее собственные, самые смелые идеи, которые она боялась озвучить даже ему. Бюджет. Штатное расписание. Сроки.
Все было готово. Оставалось только прийти и начать.
Она откинулась на спинку стула, чувствуя, как слезы наконец подступают к глазам. Но это были не слезы боли или обиды. Это были слезы… признания. Он видел ее. Не как женщину, которую нужно покорить. Как архитектора, которого нужно раскрыть.
Она посмотрела на свой монитор. На жалкие, убогие линии «Атамана». На всю свою серую, безрадостную жизнь, в которую она пыталась закопаться.
А потом посмотрела на ключ в своей руке.
Он был холодным и твердым. Реальным.
Она встала. Подошла к окну. За ним была Москва — серая, холодная, бесконечно далекая от океанских бризов и звездных ночей.
Но где-то там, в другом ее конце, было помещение с лифтом на последний этаж. И команда, которая ждала.
Она повернулась, взяла со стола свою потрепанную сумку и начала молча складывать в нее вещи. Свой любимый карандаш. Блокнот с набросками. Фотографию с Катей в Геленджике.
Петр, проходя мимо, замедлил шаг.
— Светлова? Ты куда это? Рабочий день еще не…
Она обернулась и посмотрела на него. Не сказала ни слова. Просто посмотрела.
Он замер, его рот приоткрылся, но звука не последовало. Он увидел что-то в ее глазах — что-то, чего не видел никогда прежде. Уверенность. Решимость. Силу.
Он молча отступил.
Анна закончила собираться, накинула пальто и вышла из офиса, не оглядываясь. Она шла по коридору, и сотрудники провожали ее недоуменными взглядами.
Она вышла на улицу. Морозный воздух обжег легкие. Она поймала такси и назвала адрес с визитки.
Дорога заняла вечность. Она сидела на заднем сиденье, сжимая в руке ключ-карту, и смотрела на огни вечерней Москвы. Они казались ей уже не серыми, а полными скрытого потенциала. Возможностей.
Машина остановилась перед новым, стильным бизнес-центром. Она расплатилась, вышла и подошла к стеклянным дверям.
Сердце бешено колотилось. Рука дрожала, когда она прикладывала карту к считывателю.
Раздался мягкий щелчок. Двери бесшумно разъехались.
Внутри был просторный, пустой атриум. Современный ресепшен. И лифты.
Она вошла в лифт и нажала кнопку самого верхнего этажа.
Двери закрылись. Лифт плавно понес ее вверх.
Она смотрела на свои отражение в полированных стенках. На свое лицо — бледное, серьезное, но с горящими глазами.
Лифт остановился. Двери открылись.
Перед ней открылось огромное пространство loft-стиля с панорамными окнами во всю стену. За окном горела вечерняя Москва — огни, небоскребы, жизнь.
В центре помещения стояли столы, заваленные чертежами и макетами. За ними работали люди — те самые, кого она знала по Бали. Архитекторы, инженеры. Они подняли головы при ее появлении.
Наступила тишина.
А потом один из них, молодой парень по имени Сергей, улыбнулся.
— Ну наконец-то, шеф! Мы уже заждались. Приступаем?
Анна сделала шаг вперед. Ее голос не дрогнул.
— Приступаем.
Глава 32
Арсений откинулся от монитора, на котором застыло изображение Анны, склонившейся над чертежами. Камера высокого разрешения передавала каждую деталь: тени под глазами, свидетельствующие о бессонных ночах, упрямый изгиб бровей, легкое движение губ, когда она что-то подсчитывала про себя. Но глаза… глаза горели тем самым огнем, что свел его с ума и вывернул всю его жизнь наизнанку.
Одержимость. Это было единственное слово, которое точно описывало то, что он чувствовал. Но это была не та здоровая, управляемая одержимость проектом или сделкой, что двигала им годами. Это была болезнь. Она была у него под кожей, в крови, в мыслях, въелась в самое нутро, став навязчивой идеей, от которой не было противоядия. Даже здесь, в его стерильном, отчужденном кабинете-аквариуме на вершине башни «АК Восток», он был не в состоянии сосредоточиться на многомиллиардных
