Гусеница в стиральном порошке: повесть о любви и страсти - Танита Флайт

Вот такая получилась сухая хроника моего французского быта. На первый взгляд она может показаться неплохой: в красоте, в комфорте, с любимым человеком. Но во всем этом нет главного для меня – творчества, общения, свободы передвижения, свободы выбора, Москвы, самовыражения. А для меня это как воздух. Смогу ли я отказаться от того, что для меня по-настоящему важно для ради человека, которого очень люблю? И принесет ли это нам обоим счастье?

Выводы: Я еще больше запуталась. На самом деле отношения – самая сложная вещь в жизни. Порой даже знание психологии не поможет в них разобраться. Ничто не может служить страховкой вечной любви и никто не может дать на нее пожизненную гарантию. Замес прошлых связей и новых ожиданий, различия в мышлении и миропонимании, обязательства и обстоятельства. Вот те пороги, которые нужно преодолеть, когда плывешь по реке любви. Только устоит ли кораблик с пассажирами, доплывет ли до нужной точки или его унесет к другим берегам? Подумаю об этом завтра. А пока…

Марокко и мысли о…

Итак, в аэропорту Ниццы я проходила на посадку к выходу номер двадцать три. А в двух шагах от меня к выходу номер двадцать два стекались пассажиры, вместе с которыми я должна была лететь в мою любимую Москву. Только десять шагов отделяли меня от посадки на самолет, который унес бы меня на родину. Но это было как два выхода или два входа в разные миры. А я... Я могла выбрать только один из них. Если я поверну направо, попаду в Москву, а если налево, то в Марокко. Если пойду прямо, упрусь в стенку. Я повернула налево.

Уже шагая в сторону самолета, Эрик предложил сбежать от него и сказать всем, что он меня украл, чтобы лететь в Марокко. Может быть, меня спасут и у меня еще останется шанс повернуть направо. Я, конечно, так и не воспользовалась этим шансом, а уселась на свое место в пятом ряду самолета марокканских авиалиний. Три с половиной часа полета в компании со специфической едой и прекрасным видом за иллюминатором.

Здравствуй, Марракеш.

Современный аэропорт, но с восточным оттенком. Кругом мужчины в долгополых одеждах. Досмотр делится на женский и мужской. Все женщины в закрывающих пол-лица платках. Это не помешало Эрику посреди зала снять свитер и остаться с голым торсом (чего делать в мусульманских странах, мягко говоря, нежелательно), а затем надеть рубашку.

Но где нам остановиться? В отеле возле океана? Или в городе? Или в горах? Еще одна дилемма – арендовать машину или взять такси – отпала сразу, так как офис, где арендуют машину, мы не нашли. Великолепная идея лететь в теплые края возникла в светлой лысой голове Эрика только вчера. Поэтому сегодня мы оказались в незнакомой стране с пятью огромными сумками. Мы стоим и не знаем, в какую сторону нам ехать. Мы взяли такси и решили начать исследование Марокко с дорогого отеля Ричарда Брэнсона в горах.

Отель оказался, что называется, «лакшери», в индо-марокканском стиле, со всякими прибамбасами: различные скульптуры, камин в номере, национальные тапочки, огромное количество официантов, едва ли не превышающее число самих отдыхающих. Кстати, они всегда с должным уважением и вниманием выполняли любую твою прихоть, не забывая при этом очень широко улыбаться натренированно-искренней улыбкой. Как мне жаль этих людей. Они работают как лошади на таких, как Эрик и…

Я почувствовала себя рабовладелицей. А это для меня очень неприятное чувство. Хотя и к этому тоже можно привыкнуть.

Обстановка была очень расслабляющей. Мне казалось, что я попала в какое-то безвременье. Местные двигаются, как в замедленных съемках – плавно и неспешно. Когда мы ехали на машине, то видели повсюду сидящих то здесь, то там и непонятно чего ждущих мужчин. Они просто так сидят или ждут и думают о чем-то вечном?

Так я и не разгадала тайну марокканской души. Нужно сказать, что, наблюдая за никуда не спешащими марокканцами, начинаешь чувствовать себя полным идиотом. Может, они знают что-то такое, чего не знаешь ты? Сидят себе и смотрят. Сидят и смотрят. Смотрят и сидят. Очень хочется сесть рядом. Но сидеть с таким видом, как у них, у меня не получится. Я на их месте выглядела бы глуповато. Потому что я не понимаю, как можно никуда не спешить и ничего не делать.

В нашем мире ты спешишь, даже если тебе никуда не надо. И твой внутренний моторчик не дает тебе покоя ни днем, ни ночью. А в этом совсем незнакомом мне мире есть что-то настоящее. Эти красные горы с зелеными елями. Эти аккуратно и современно одетые люди, умело управляющие ослами. Эти бежевого цвета дома и автомобили. Эти милые женщины, с головы до пят прикрытые одеждой. Эти счастливые лица неухоженных детей. Эти маленькие деревушки, состоящие из двух домов, со стадом пасущихся барашков между ними.

Но совсем другая жизнь начинается у тебя, когда ты попадаешь в отель. Повсюду шикарная, антикварная дорогостоящая мебель, которая никак не стыкуется с бедными земляными домиками в километре от этого рая. Не страна, а контрастный душ: бедно – богато, очень бедно – очень богато.

Наш отель находился прямо на вершине горы, а люди жили в деревне в своих землянках довольно далеко от отеля. Поэтому, забыв о бедной босоногой ребятне в поселках, я снова погрузилась в жизнь, достойную королей…

Днем Эрик разузнал о еврейской святыне. Вернее, о гробнице святого Рабби Хаим Бен Диуана. По некоторым источникам, святой творил чудеса. Мы с Эриком поехали к нему, чтобы попросить помочь выздороветь папе Эрика. А я еще попросила святого оказать помощь Эрику с его фильмом, попросила и о здоровье моих родителей и моих друзей. Уверена, что святой услышал наши молитвы.

Затем мы поехали назад по извилистой дороге, от которой меня жутко мутило. Водитель объяснил, кто такие берберы (представителем которых является Эрик, хотя, конечно, только на одну половину). Это иудеи, выходцы из Андалузии, которые осели в Марокко. Хотя многие из них теперь стали мусульманами.

Наконец мы вернулись в отель, и я засела в библиотеке возле камина. Откуда меня через некоторое время вытащил Эрик, чтобы повести на коктейль на крышу, на которой к тому же развели огромный костер. Публика была совсем не во вкусе Эрика – не проходила возрастной ценз. Этим людям было за… Поскольку возле костра делать было нечего, мы пошли в ресторан,