Так бывает... - Надежда Михайловна

— Вань! — остановил его отец, — ты подслушивал?

— Вы так орали, что не услышать было нельзя! Ты сам велишь говорить правду, я и сказал!! — расстроенный сынок убежал в свою комнату.

— Слав, — поднял какие-то неживые глаза Леха, — не ругай его, он прав. Ты это... если вдруг когда увидишь её, скажи, что я прошу прощения, я, я... ну, сам знаешь!

И долго сидели два друга, молча пили водку, да и что можно было сказать?

Люда торопливо шла домой, сдерживаясь из последних сил, чтобы не зареветь от обиды, не видела как догнал Рэй, и только упершись коляской во что-то мягкое, подняла глаза, Рэй загородил дорогу.

— Рэй, ты чего??

Пес повернул голову в сторону одиноко стоящей лавочки, потом на Люду, опять на лавочку.

— Ты хочешь, чтобы я пошла туда?

Пес негромко рыкнул. Люда села на лавочку, а Рэй, положив башку ей на колени, как-то разумно-печально смотрел на неё. Люда машинально запустила руки в его шерсть, пес-хитрюга тут же начал подставлять ей уши, — любил, когда его чесали за ушами, приподняв морду, подставлял шею, потом привстав, лизнул её в щёку.

— Рэй, ты говоришь, не стоит это наших слез?

Пес тявкнул, как бы соглашаясь, опять подставил башку, а потом поставив уши торчком, прислушался...в коляске завозилась Тасенька. Рэй потянул Люду за рукав:

— Поняла, поняла, идем домой!

Люда поцеловала пса в морду:

— Рэй, собакин славный мой, я тебя безумно люблю, ни один мужик с тобой не сравнится, разве только Егорушка.

Рэй опять гавкнул и уже настойчивее потащил Люду за рукав:

— Думаешь, плакать будут, пошли-пошли.

Детки проснулись возле дома, Люда шустро завезла их в подъезд, а в квартире начались привычные хлопоты — раздеть, поменять памперсы-ползунки, накормить, поиграть с ними, дела — они всегда есть.

Егорка умудрился утащить крышку от кастрюли и с огромным удовольствием лупил ею об пол, задорно смеясь. Рэй пытался у него её отобрать, подлезла дочка, было шумно и весело, как всегда. И уже не так жгла Люду обида, на этого, в сущности, малознакомого мужика.

Вечером заскочили Волковы-Луговые, как отрекомендовался Вовка.

— Людик, у тебя чёй-то экзотическое выпить есть?

— Причина? — строго спросила Люда. — Причина, Людок, самая что ни на есть великолепная, самая наиважнецкая... - он сделал паузу и торжественно объявил. — Твой Рома сказал, что у меня вот тут, — он аккуратно положил ладонь на небольшой животик Наташки, — сын растет! А? Каков я? Жалко, девки, вы со мной выпить не можете, пойду Ною похвалюсь!

Пока они с Ноем торжественно пили за сына Волкова, Люда вкратце рассказала Наташке о 'признании в любви'.

— Люд, наплюй! Я за двенадцать лет чего только не слышала, как говорится: "Каждый судит в меру своей испорченности!" Пусть ему будет хорошо. Он тебе что, сильно в душу запал?

— Да я его и видела два... нет, три раза.

— Ой, и нашла о чем переживать? Ты за себя знаешь, вон теть Тома, уж она-то тетка — гроза, мы её все побаивались в детстве, она за тебя горло кому хошь перегрызет, а тут... какой-то залетный... Люд, любил бы, по-другому говорил, даже без ухаживаний. А это так, собственнический инстинкт. Мало что ли таких, типа — "я на тебя внимание обратил, а ты будь счастлива и бегом ко мне!" Это не наш герой, не нашего романа. Вон, мой, ведь вижу, что хочется спросить, как я столько лет жила — ну, были ли у меня мужики и проч. А молчит, только и сказал: — "Фига с два куда отпущу!" Я виду не подаю, а ведь как воск плавлюсь... да толстый стал, горластый, а дома-то, не поверишь, ноги в ладонях согревает, нас с Полинкой на руках таскает. Вот вывод сделала — стоило его, обалдуя столько времени ждать! Звали замуж, не без этого, но вот не случилось такого, чтобы кто-то Полинку враз принял, а на фига мне такие?

— Натусик! — негромко сказал пришедший Вовка. — Натусик, знаешь, я о чем договорился с Ноем?

— И о чем же?

— Следующий раз, как будет случка у Рэя, нам щенка железно отдадут!! Во, представь, будет наш мужик с рождения с охраной! Люд, я даже не могу выразить свой восторг как следует!! Эта коза меня лишила детства дочкиного, а ща я сам, представь... САМ! — его из роддома понесу!! Мы с мамкой ждем-не дождемся его. Мамка, правда, опять сегодня рыдала. От радости, у неё теперь стимул появился — внуки, а то все я да я... надоел ей уже со своими закидонами, а что делать, такой вот уродился? Ладно, сегодня пожрать просить не стану, чё уж тебя объедать? Луговая вон голубцов навертела, в кои веки.

— Люд, ты его слушай больше, он сам неплохо готовит, только не признается.

— Не, ну жена беременная, надо баловать, а там и дочка-невеста! Вот разбавим бабье царство сыночком... - он аж зажмурился. — Девки, я вас обожаю, особенно Луговую!! Пошли домой, красоточка моя! Люд, до сих пор не верю, что Натусик рядом и моя!! Девки, скоро Восьмой март, разорюсь ведь на цветах, блин!! — и загоготал, довольный.

Ушли Волковы-Луговые, спали, мирно посапывая, детки, а Люда с удивлением поняла, что уже и не так обидно от тех жалящих слов. Зачем оправдываться, тем более, перед действительно малознакомым человеком? Пусть это греет его душу, а Люде не надо думать, как повежливее и тактичнее ответить отказом.

ГЛАВА 6

"Восьмой март", как выразился Волков, подошел быстро, так совпало, что ещё и масленица была, везде хозяюшки пекли блины.

Ребята, долго не заморачиваясь, решили собраться у Шихарева — двухэтажный особняк в пригороде, места много, есть даже тренажерный зал, баня и бассейн. Сашка с женой были не против, а ребята сразу же сказали, что каждый явится со своими блинами-пирогами — все как в молодости, у кого чего, тот и того.

Седьмого с утра Люда и Тома затеяли пироги-плюшки, одним глазом приглядывая за своими шустрыми малышами. Ной же твердо пообещал на завтра приготовить хачапури, чтобы Людины друзья остались довольны. Женщины старались побыстрее разделаться со стряпней, детки как-то враз уползли-ушлепали в комнату и там резко притихли.

— Ой, Люд, чего-то творят наши.

— Иду уже, сама волнуюсь.

А в комнате... шел пир горой. Егорушка, обожающий постоянно прятать что-то съедобное в кулачке, умудрился утащить у мамы и бабы плюшки. И сейчас это трио сидело на полу и все старательно ели плюшки. Егорка совал плюшку себе в рот, затем в пасть