Под маской улыбки - Оливия Лак

Всё сдерживаемое мною влечение вырывается с яростью, о существовании которой я даже не знала. Я всасываю его нижнюю губу. Притягиваю его ближе. Я хочу всё, что может предложить этот мужчина. У него божественные губы. Пьянящие прикосновения. Он целует меня в подбородок, в уголок губ, и, изумительно, возвращается к губам. Я стону. Ещё.

Таким и должен быть поцелуй.

Задыхаясь, я отстраняюсь и кладу руку на сердце, очень быстро колотящееся в груди. Возвращаюсь к реальности и ненависть к себе разгорается внутри со скоростью лесного пожара. Что я наделала? Я замужем и беременна. Ошеломительное предательство.

— Это была ошибка, — произношу я не так убедительно, как должна замужняя женщина.

— Брехня, — выпаливает он, подходя ближе. — Ты чувствуешь то же, что и я. И всё равно остаёшься с ним. Скажи, Каролина. Что есть у него, чего нет у меня? Дэвид Морган — всего лишь надменный подлиза с деньгами, ведущий отличный бизнес ко дну. Объясни, что ты в нём нашла.

Я отступаю назад, дрожа от переполняющих эмоций.

— Не имеет значения, что я думаю или чувствую. Это не может повториться.

— Каролина, я тебя люблю.

Сердце ноет. Меня одновременно переполняют безнадёжность и эйфория. О, как прекрасны были бы отношения с Алеком. Но я не могу быть с ним. К счастью или нет, я вышла за Дэвида Моргана и ношу его ребёнка.

— Я беременна, — шёпотом произношу я.

Алек испуганно втягивает воздух, недоверчиво уставившись на меня.

— Нет.

— У нас с Дэвидом будет ребёнок, — я всё ещё шепчу, словно это может умалить боль этих слов.

Алек разражается смехом.

— Ух ты. А ты неплохо провела меня своими щенячьими глазами и невинной улыбкой. Какой же я дурак. — Тон его голоса жёсткий как гранит — он в ярости.

— Алек, нет, я всегда была честна с тобой. — Я неуверенно подхожу ближе, поднимая руку к его плечу, но он отшатывается.

— Просто очередная шлюха, — злобно произносит он, — вышла за мужика ради денег. Неудивительно, что ты забросила карьеру дизайнера. Нахер тебе работа, когда у Дэвида Моргана полно денег? Ты мне противна. — Его обвинения ранят сильнее, чем любая физическая боль, причинённая Дэвидом. Я едва не сгибаюсь от его резких слов.

Шлюха. Шлюха. Шлюха. Оскорбление режет по сердцу крошечными клинками жестокой правды.

— Что ты здесь делаешь, Каролина? — Дверь в кабинет открыта настежь, в проёме стоит Дэвид, смотря на меня тяжёлым безразличным взглядом.

— Твоя жена провела мне экскурсию. Мы закончили, — говорит Алек. Я понимаю, что его слова касаются не только дома. Он имеет в виду, между нами всё кончено. Навсегда.

— Ужин готов, — говорит Дэвид. Он так холоден, что и ад бы застыл.

Алек уходит, не оборачиваясь. Дэвид подходит ко мне и больно сжимает запястье в наказание.

— Не порти мне всё, Каролина.

— Не испорчу. — Звучит неубедительно, учитывая дрожь в голосе.

— Разберусь с тобой позже. А пока веди себя, сука, хорошо. — Кивнув, я позволяю ему увести себя в столовую к гостям. Надеваю на лицо счастливую маску и позволяю Дэвиду отодвинуть для меня стул.

Прячась за маской, я чувствую ноющую боль в сердце, пока не остаётся ничего, кроме зияющей дыры в груди. Меня заполняет чувство потери, и я теряю контроль. Но мне нельзя поддаваться эмоциям. Сегодняшний ужин важен для «Морган Файненшл» и я обязана исполнять долг жены Дэвида. Я веду светский диалог с гостями не подавая виду. Алек играет свою роль также хорошо. Никто не заметит, что произошло несколькими минутами ранее, если только он не посмотрит глубоко в мои глаза, чтобы увидеть величину моей скорби.

Только теперь понимаю, что влюблена в Алека. Как я могла быть такой слепой? Все эти годы я лгала себе. Движущая эмоция, которая связывает меня с Дэвидом, — не любовь. Меня приковывает к нему страх. Я боюсь, что кроме Дэвида никто не полюбит меня. Пережив одинокое детство, в котором не было места любви, я хочу, чтобы меня приняли и заботились обо мне.

С другой стороны роскошного стола Дэвид ведёт беседу со своей культурной манерностью. Он широко улыбается гостям. Когда-то я находила эту улыбку ослепительной. Сейчас я знаю, кто скрывается под ней. И этот мужчина станет отцом моего ребёнка.

А напротив него сидит Алек.

Я жадно вглядываюсь в черты его чёткого профиля, ярко выраженные скулы, кривой нос. Алек, который понимает, какая я есть. Алек, который хочет воплотить мои мечты. Алек, рядом с которым я никогда не чувствовала стыда. Алек, который смотрит на меня так, словно я важна для него. Алек, который добился успеха, несмотря на трагедию. Алек, который интересуется моими личными целями. Алек… Комната начинает кружиться.

— Каролина, ты в порядке?

Я не могу дышать. Грудь сдавливает. Голова кружится.

Паника нарастает. Серебро ударяется о фарфор, голоса становятся громче. Я не могу сосредоточиться, задыхаясь. Грудь сжимается так сильно, что может раздавить моё страдающее сердце.

— Каролина, посмотри на меня. — Дэвид кладёт руку мне на шею и заставляет повернуться к нему. Его проникновенные сине-зелёные глаза впиваются в мои. — У тебя паническая атака. Сделай глубокий вдох.

Яростно мотая головой, я выдыхаю:

— Не могу.

Я едва не падаю вперёд, когда он отодвигает стул и оказываюсь в его руках. Прячу лицо у его плеча, дрожа и изо всех сил стараясь не терять сознание. Прижав меня к груди, Дэвид садится на диван. Он крепко обнимает меня, шепчет что-то в мои волосы и покачивает меня.

Медленно, о, как же медленно, успокаивается моё дыхание. Пляшущие перед глазами чёрные точки исчезают.

— Каролина, — бормочет Дэвид мне в волосы.

— Прости, — шепчу я, понимая, как сильно унизила его.

— Ты выбрала неподходящий вечер, Каролина.

Я выбираюсь из его объятий. Быстро привожу в порядок причёску и проверяю платье.

— Расскажи им, что я беременна. Это объяснит панику. Тебе посочувствуют. — Я в отчаянии. Этот вечер так важен для Дэвида, а я сильно подвела его. Он ни за что не простит меня без наказания.

Дэвид изящно встаёт. Он переплетает наши пальцы и больно сжимает, пока я не охаю.

— Молчи, — одёргивает он. Я не хочу цепляться за него, но боюсь упасть, если останусь без поддержки.

— Прошу примите мои глубочайшие извинения, — сладко произносит Дэвид, когда мы входим в столовую. — Мы хотели подождать и рассказать вам при лучших обстоятельствах,