Пепел тебя - Кэтрин Коулc

Я не думала. Просто шагнула вперед, бросилась к Лоусону и обняла его, прижимаясь изо всех сил. Я держала его, пытаясь утешить человека, который взвалил на себя все. Но Лоусон не шевельнулся.

26

ЛОУСОН

Дыхание рвалось короткими, сбивчивыми толчками, когда руки Хэлли сомкнулись вокруг меня. Ее хрупкое тело прижалось ко мне, а объятие оказалось куда крепче, чем выглядело.

— Это была не твоя вина, Лоусон.

Эти слова на ее губах, мое имя на ее языке — вынести это было почти невозможно.

— Хэлли… — прохрипел я.

— Не была. Ты пытался сохранить семью. Дать мальчикам дом. Ты не знал.

— Я знал, что Мелоди ветреная. Что может сорваться на выходные в любую минуту, — возразил я.

Хэлли отстранилась, но крепко держала меня за руки.

— Она хоть раз оставляла детей без присмотра?

— Нет. Она отвозила их к моим родителям или ждала, пока я вернусь домой…

— Вот видишь? — надавила она.

— Я должен был понять.

Хэлли нахмурилась.

— Ты что, ясновидящий и забыл мне сказать?

Я хотел рассмеяться, но губы меня не слушались.

— Не ясновидящий.

— Тогда это не твоя вина.

Любая тень юмора исчезла, когда я посмотрел ей в лицо.

— Я мог их потерять. Одна из пуль могла пробить потолок. Или они могли выйти из комнаты и попасть под перекрестный огонь.

Хэлли сжала мои руки еще сильнее.

— Я даже представить не могу, как это было страшно. Но ты должен перестать наказывать себя за то, за что не обязан искупать вину.

— Ты говоришь как моя мама.

Брови Хэлли удивленно поднялись.

— Она сказала сегодня почти то же самое, — пояснил я.

Хэлли отпустила меня.

— И тебя это взбесило.

— Наверное… — признал я.

Ее палец скользнул по костяшкам, стянутым бинтами.

— И вот так ты это проживаешь.

— Это единственное, что хоть как-то держит демонов на расстоянии. — Самоненависть.

Взгляд Хэлли смягчился.

— Ты причиняешь себе боль, потому что считаешь, что заслуживаешь этого.

— Я не причиняю себе боль.

Ее пальцы подцепили край бинта и потянули. Ткань упала на пол. Она перешла ко второй руке, сделала то же самое и подняла ее. По коже на костяшках тянулись мелкие разрывы.

Обычно я не бил так сильно, чтобы пошла кровь. Но сегодня было особенно плохо.

Хэлли подняла мою руку и прижала губы к костяшкам.

Я резко втянул воздух.

— Хэлли…

Ее взгляд встретился с моим. Такой чистый. Такой доверчивый.

— Я не могу, — хрипло сказал я. — Не важно, как сильно я этого хочу.

— Но ты хочешь? — В ее голосе была надежда. Так много надежды.

И я понял, что не могу ее погасить. Я мог бы солгать и сказать, что она меня не привлекает. Но это ранило бы ее, а причинять Хэлли еще больше боли я не мог.

— Хэлли, ты самая потрясающая женщина, которую я когда-либо видел. Твоя доброта и чуткость делают тебя еще красивее. Но твоя смелость… от нее у меня перехватывает дыхание.

Ее глаза стали расплавленным серебром. Она приподнялась на носки, ее губы все ближе и ближе к моим. В ушах загрохотала кровь, дыхание сбилось. И тут она остановилась.

Я понял почему. Она давала мне выбор. Она слишком хорошо знала, что значит, когда выбор отнимают. Она никогда бы не сделала этого со мной, хотя я мог остановить ее всего одним шагом.

Хэлли замерла в паре сантиметров от моих губ. Ее запах окутывал меня. Это было слишком. Она тянула меня к себе с той самой минуты, как вышла из машины. Тянула на глубину. И я хотел утонуть в ее вкусе.

Я сократил последнее расстояние и накрыл ее губы своими. Не грубо, но и не слишком нежно. Потребность была слишком сильной.

Губы Хэлли приоткрылись, принимая меня, позволяя взять.

Мой язык скользнул по ее языку, дразня, играя. И, боже, ее вкус. Ничего подобного я никогда не ощущал. Я больше не хотел никакого другого.

Я обнял ее, притянул к себе, и она тихо застонала. От этого у меня мгновенно встало. Моя рука скользнула к ее ягодицам, и она чуть напряглась.

Это напряжение выдернуло меня из тумана желания.

Взгляд Хэлли был широко распахнут. Пальцы коснулись ее губ.

— Это было…

— Прости. Я не должен был давить.

Она выглядела растерянной.

— Ты напряглась, когда моя рука двинулась.

Хэлли прикусила губу.

— Мне понравилось.

Я внимательно посмотрел на нее.

— Но это тебя испугало.

Она помолчала и кивнула.

— Он никогда меня не трогал. Не так. Он хотел, чтобы мы сначала подчинились. Сказали, что выйдем за него замуж.

Где-то глубоко вспыхнула ярость. Этот монстр, может, и не посягал на Хэлли таким образом, но угроза была рядом. Любая близость могла сбивать ее с толку.

— Мне чертовски жаль.

Глаза Хэлли сверкнули.

— Я не хочу, чтобы меня жалели. Я хочу быть нормальной. Хочу знать, как это — возбуждать кого-то. Хочу чувствовать себя сексуальной и сильной в своем теле. Хочу знать, каково это — рассыпаться на части.

— Хэлли, — начал я.

— Мне не нужна твоя жалость, — выпалила она.

— Последнее, что я к тебе испытываю, — это жалость. Посмотри на мои чертовы шорты.

Ее взгляд скользнул вниз, рот приоткрылся милым кружочком.

— О.

— Вот именно. Так что можешь смело вычеркнуть из списка пункт «возбуждать кого-то».

Улыбка, озарившая ее лицо, ударила меня прямо под дых.

— Правда могу?

— Можешь. — Я подошел ближе и притянул ее к себе. — Я не знаю, как правильно к этому подступиться. Черт, я вообще-то твой начальник…

— И мой друг, — перебила меня Хэлли.

— И твой друг. Но все это сложно, и я ни за что не хочу давить. Думаю, тебе нужно быть за рулем. Контроль должен быть у тебя.

Хэлли прикусила уголок губы.

— Хорошо. — Она подняла на меня взгляд. — А чего хочешь ты?

Я посмотрел на нее сверху вниз, понимая, что за это признание, за то, что попробовал ее хотя бы раз, мне, скорее всего, гореть в аду.

— Я хочу тебя, Хэлли. Но я — последнее, что тебе сейчас нужно.

27

ХЭЛЛИ

На кухне царил хаос: мальчишки едва не сшибали друг друга, стараясь запихнуть в себя завтрак и одновременно собраться в школу. Я торопливо собирала тарелки и ставила их в раковину, но взгляд снова и снова возвращался к Лоусону. К тому, как форменная рубашка натягивалась на широких плечах. К тому, как напрягались предплечья, когда он мыл тарелку.

Я все