Да, шеф! - Джинджер Джонс
Ксантос
Встретимся сегодня?
Фрейя
Извини, занята Х
Нет, слишком сухо. Да и неправда. Стоп, а стоит вообще поцелуйчик добавлять? А Ксантос поймет, что это он? Прошлым вечером Стефан говорил, французы так не пишут, может, знак и не интернациональный.
Еще глоток из бутылки, еще ломтик сыра. Скользкий. Сливочный. Божественный.
Фрейя
Пока не знаю. Вымоталась сегодня, думала пораньше лечь. Завтра важный день!
Нет, слишком жалобно. И скучно.
Еще глоток, еще ломтик. Изумительно.
Фрейя
Не уверена, что это хорошая идея.
Удалить. Она что, открыла ящик Пандоры? Не лучше ли постепенно слить кавалера по заветам Хади. Ответить несколько часов спустя, сказать, что первое сообщение не увидела, и так пока абоненту не надоест ждать и он сам не отвалится.
Фрейя
С удовольствием, но…
Но что? Но я узнала, что ты спишь с туристками и я лишь очередной трофей? Удалить.
Еще вина. Еще сыра. Блаженство.
Фрейя
Мы могли бы…
Нет, мы не могли бы. Удалить.
Еще вина. Еще… ой, кто-то в дверь стучит.
Фрейя подскакивает, расплескаивая каберне.
– Фрия?
Черт, он здесь! У ее комнаты. Черт, черт, черт. На ней несвежие трусики, и совсем нет макияжа.
– Ты здесь? – Простыня и белье в винных пятнах. – Это я, Ксантос.
Лучше их снять, верно? За считаные секунды она срывает с себя все – футболку, шорты, нижнее белье – и закидывает под кровать. Затем, завернувшись в пляжное полотенце, чтобы выглядеть только что вышедшей из воды соблазнительной русалкой, Фрейя идет открывать дверь.
– Привет, – говорит она вроде бы безмятежно, поднимает ногу и пытается соблазнительно опереться на дверной косяк, но полотенце сползает.
Что она делает, бога ради? Разве не решила его слить? Не вести себя как изголодавшаяся по солнцу и сексу туристка, пусть это на самом деле и так. Фрейя ловит полотенце и натягивает его до подбородка. Ксантос оглядывает ее облезлые плечи.
– Извини, что побеспокоил, я…
Боясь, как бы соседи их не застукали, Фрейя загоняет Ксантоса в свою комнату и закрывает дверь. Оглядев комнату, он улыбается.
– Крыс нет?
– Нет.
Он указывает на ее обожженную кожу.
– Больно?
Фрейя пренебрежительно фыркает.
– Ерунда, уже намазалась.
Он садится на край ее кровати и смотрит на ванночку с остатками плавленого сыра. Затем видит полупустую бутылку каберне. Даже не будь Ксантос профессиональным виноградарем и знатоком сыра, а она – поваром, который претендует на одну из самых престижных кулинарных премий в мире, ситуация все равно довольно унизительная. Боже, что он о ней подумал? Фрейя задерживает дыхание и надувает щеки, как гуппи. Ну хоть крышку сняла, и сыр может сойти за что-то более престижное. Филадельфию, например? Затем, к ее ужасу, он берет банку в руки.
– Тебе не нужна помощь?
Его глаза мерцают, и на долю секунды Фрейе кажется, что он сейчас наколдует из ниоткуда пакет с хлебными палочками и присоединится к ее пикнику на постели, но вместо этого Ксантос перекидывает красные локоны ей через плечо. По позвоночнику пробегает дрожь, и по какой-то причине Фрейя не может сглотнуть. Не может произнести ни звука. И не в силах сказать ему, что это не пантенол и не крем для лечения ожогов, а просто баночка сыра. Но прежде чем она успевает подобрать слова, он погружает пальцы в мягкую упругую массу и…
Шлеп.
Капля сыра падает ей на плечи, холод успокаивает горячую кожу. Ксантос нежно втирает ее по направлению к шее, обводя пальцами контуры ключицы, пока не доходит до груди. Надо велеть ему остановиться, но это так приятно. Он смотрит на Фрейю мерцающими глазами, нащупывает край ее полотенца… и ее сила воли вместе с принципами летит ко всем чертям. Ну бабник, ну и что? Она ж не собирается жить с ним и нарожать ему детей. По-кошачьи выгнув спину, Фрейя притягивает Ксантоса к себе, мечтая, чтобы полотенце упало на пол, но оно будто приросло к телу и отказывается двигаться.
Шлеп.
Кусочек сыра скользит по коже, тает, исчезает под полотенцем и проваливается между грудей. Ксантос тянется за очередной порцией, а характерный запах усиливается. Когда же можно будет сказать ему, что это не крем для кожи?
Шлеп.
Он прижимается губами к ее губам и крепко целует. Внизу живота пульсирует, когда его язык проходится по шее, ключице, груди Фрейи, а затем Ксантос резко останавливается, смотрит на нее и облизывает пальцы.
– Это сыр?
– Эм. – Она нервно прикусывает губу. – «Дейрилея». – Ее лицо горит от унижения. – Прости я… Я знаю, что он трешовый, но…
Ксантос тянет ее к себе.
– Я люблю «Дейрилею». – Полотенце падает на пол. – Иди сюда, – рычит он.
Ну в конце концов можно и завтра его отшить.
Часть 3
Глава 25
Состязание
Они прибывают в деревню, потные и измученные послеполуденной жарой. Поскольку дополнительные раунды редкость и, очевидно, представляют собой хорошее развлечение, тур будет проводиться на свежем воздухе на деревенской площади. И, судя по толпам людей, слоняющихся в тени одного из гигантских платанов, ради этого события созвали всю деревню.
Чакры вычищены и открыты, цели намечены, энергия направлена в нужное русло. Последние два часа Фрейя настраивалась по техникам Хади – представляла, каково это будет, пройти в финал «Золотой ложки» вместе с Мишелем, поехать в Пафос на финал и увидеть свое имя на первой строчке. Она должна быть готова надрать задницу всем поварам мира, так почему же ее мутит от страха?
Вдруг нужно приготовить десерт из теста фило, а пальцы не слушаются? Вдруг придется на скорость чистить фрукты? Все, что зависит от суперловкости, может снизить ее шансы. Она бредет вдоль выбеленной стены, украшенной оранжевыми цветами, мимо затененных площадей и полированных мощеных улочек в поисках туалета.
