Да, шеф! - Джинджер Джонс
На деревенской площади большой баннер рекламирует «Золотую ложку» – вероятно, они не успели подготовить отдельную растяжку для тура. Команда Базигу расставила несколько рядов стульев, половина из них уже занята. Там, где Фрейя и Хардж предположительно должны «выступать», накрыты столы, и если этого было недостаточно, чтобы спровоцировать нервный срыв, то уж микрофон на стойке определенно помог. В третий раз за сегодняшний день Фрейя мчится в уборную таверны, бросает на официанта испепеляющий взгляд и стучит в дверь единственной унисекс-кабинки, по прошлому опыту зная, что замок нормально не работает. Дверь распахивается, и Фрейя сталкивается лицом к лицу с Харджем, на голове у него красивый изумрудно-зеленый тюрбан.
– Фрей! – Его лицо наполняется печалью. – Слава богу, я тебя нашел. Мы можем поговорить?
– Погоди секунду, – просит она, протискиваясь мимо него. Хардж спотыкается.
– Я только…
– Извини, природа зовет!
Нависая над сиденьем унитаза, Фрейя пытается взять себя в руки. Ну что она, тортов не пекла? Только и нужно, что не обращать внимания на публику и сосредоточиться. Наслаждатья процессом.
– Ты в порядке, Фрейя? – слышит она голос Леандры-Луизы. Да сколько людей собралось послушать, как она обнимается с белым другом, черт возьми?
– Elle est neurouse [22], – поясняет Стефан.
Господи Иисусе, неужели целая толпа действительно слоняется возле туалета и слушает ее рвотные позывы? Фрейя моет руки в маленькой раковине и смотрит на себя в зеркало. Веснушки заметнее, чем обычно, волосы кажутся светлее, но в остальном она тот же человек, что и сегодня утром, и тот же человек, которым она была, когда поехала на этот конкурс. Честолюбивый. Собранный. Амбициозный. Она справится. Когда Фрейя выходит, снаружи уже собралась целая свита – не только Хардж, Леандра-Луиза и Стефан, но и Мишель, и Димитрий. Мишель кладет руку ей на плечо.
– Bonne chance [23].
– Спасибо, – благодарит она, и ежится, когда фаворит поворачивается к Харджу и желает ему того же. Фрейя вытирает руки о платье и обращается к Харджу. – Ты хотел поговорить?
– Ага, – отвечает он, глядя на Леандру-Луизу. Та кивает ему, сжимает его плечо и уходит.
На узком тротуаре участников с улыбкой приветствует Кристос. Фрейя сияет.
– Я так рада тебя видеть.
И правда рада. Конечно, он немного похудел и выглядит немного изможденным, щеки ввалились, а кожа вокруг подбородка немного дряблая, зато глаза ясны, и в них пляшет искра, которая всегда появлялась, если наступало время готовить что-нибудь из баранины. Баранбассадор, что с него взять.
– Привет, – бормочет Хардж.
Кристос берет руку Фрейи в свои.
– Спасибо тебе за все.
Хардж неловко ерзает.
Фрейя смотрит в темные глаза Кристоса и медленно кивает.
– Хорошо, что ты вернулся.
– У вас там уже публика собирается. – Он указывает на зону отдыха, которая быстро заполняется людьми, выходящими из таверны с напитками и выпечкой в руках.
Фрейя делает глубокий вдох и пытается напомнить себе, что это просто задание.
– Твою мать. – Хардж пинает землю.
– Все будет хорошо, – говорит Фрейя, разрываясь между желанием поддержать его и сохранить всю положительную энергию для себя.
Хардж, возможно, стал для нее хорошим другом, даже младшим братом, но он также ее конкурент, и Фрейя знает, что он так же сильно мечтает о победе, что несколько повышает ставки. У нее пересыхает во рту, и она задается вопросом, так ли себя чувствовали Венера и Серена каждый раз, когда им приходилось играть друг против друга в финале турниров Большого шлема. Кажется неправильным сражаться публично, учитывая, что один из них обязательно проиграет.
Всего должно собраться около шестидесяти человек, и семьи все еще высыпают из таверны и занимают пустые стулья. Кристос ведет конкурсантов к столам. Фрейя дрожит от волнения, у нее подкашиваются ноги. Впрочем, Хардж выглядит еще хуже, у него трясутся руки, на лице страх.
– Соберись, – шепчет она. – Да плюнь ты на всех них.
Его кадык дергается.
– Я…
Фрейя ждет продолжения, становится ясно, что его не последует, и она смотрит на одинаковые наборы ингредиентов. Полдюжины яиц. Кусок несоленого сливочного масла. Наперсток корицы. Сахар, соль, мед. Ванильная эссенция. Горка фисташек. Измельченные грецкие орехи. Две миски муки разной текстуры. Белый винный уксус. Оливковое масло и кукурузный крахмал.
Хардж оглядывает стол.
– Пахлава? – спрашивает он одними губами.
У Фрейи замирает сердце. Если это пахлава, ей конец. Она смотрит на ингредиенты. Тесто фило пришлось бы охлаждать пару часов, прежде чем наполнять любым типом начинки, а в этом случае публика могла заскучать.
Боковым зрением она замечает прибытие Ксантоса и внезапно чувствует себя опустошенной. Он улыбается ей и машет рукой, и, хотя Фрейя чувствует, как уголки рта приподнимаются в ответ, она ощущает, как давление растет – вот человек, перед которым она не хочет облажаться. Он садится напротив нее, его смуглая кожа контрастирует с белой футболкой, сквозь застежку бейсболки цвета хаки, повернутой козырьком назад, выбивается прядь волос. Фрейю раздирают эмоции, вожделение и страх перекатываются, словно два соперника на татами. Как же ей сосредоточиться, когда она мечтает вновь оказаться под ним?
Кристос подходит к микрофону.
– Десять минут. Мы начнем через десять минут.
Фрейя смотрит на зрителей, наблюдая, как двое детей дерутся из-за айпада, а мужчина в шортах пытается их пристыдить. Дальше по ряду сидят миссис Анастасис и Аггелики, о чем-то болтают и едят сливы. Леандра-Луиза и Димитрий сидят перед Харджем в первом ряду. Фрейя смотрит на свои дрожащие руки. Как, черт возьми, она сможет просеивать муку и раскатывать тесто?
Кристос несет корзину со свежесобранными апельсинами, на которых все еще виднеются листочки. Вываливает свою добычу перед каждым из соперников, и публика с восторгом наблюдает, как фрукты катятся по столешницам, падают на землю и подпрыгивают на булыжниках.
– Не пахлава! – шепотом кричит Фрейя Харджу, пытаясь сообразить, чего от них ждут.
Торт Ревани? Мелопиту? Меломакарону? Учитывая целый горшочек меда среди ингредиентов, это явно должно быть что-то на мело-. Хотя мед есть в большинстве кипрских десертов. Милопита?
