Приручить "Демона" - Рада Мэй

Приложенные усилия оценили несколько новых одногруппников, выразив одобрение активным флиртом, двое даже в кино попытались пригласить. Особенно напористым оказался Костя Потапов - симпатичный зеленоглазый шатен, мечтающий о карьере тележурналиста. Он уже пытался ко мне клеиться вчера в учебной телестудии. Пришлось вежливо, но категорично всех отшить, дав понять, что не ищу ни приключений, ни отношений. И того, и другого мне пока хватило с Гаевским.

К тому же встречаться с одногруппником - та ещё морока. Пока у вас всё хорошо, это даже удобно, но стоит расстаться или поссориться - на занятия лучше не приходить. В прежнем универе я на такое насмотрелась. У нас на первом курсе сложились три парочки, ко второму они успели пересобачиться и разбежаться, а скандалы продолжались вплоть до моего отъезда на третьем.

Да и не для них я наряжалась. Правда, как оказалось зря. Демьянов на моё преображение внимания не обратил. Сухо спросил про доклад. Как ни странно, не заставил его защищать, просто забрал, даже не потрудившись открыть, и весь урок упорно игнорировал. А если и смотрел, то исключительно вскользь, как на пустое место. Я привыкла к вниманию мужчин, а не к полному пренебрежению и хотя историка к мужскому полу можно отнести с большой натяжкой, это жутко раздражало.

Ещё больше захотелось увидеть этого гордеца побеждённым и сломленным, и после пары я неторопливо подошла к собирающему методический материал Демьянову.

- Злобина? - он наконец-то посмотрел на меня осмысленно и настороженно. - Ты что-то хотела?

Я подняла последнюю оставшуюся методичку и с улыбкой вручила историку, небрежно заметив:

- А почему это, Глеб Константинович, вы обращаетесь ко мне на «ты», а не на «вы», как к остальным студентам? Окружающие могут подумать, что у вас ко мне особое отношение.

- Разумеется, у меня к тебе особое отношение, - недовольно буркнул преподаватель. - Слишком хорошо знаю, на что ты способна.

- А может, я изменилась за три года.

- Сомневаюсь, что в лучшую сторону.

Он вышел из-за кафедры и направился к выходу, но я решительно перегородила дорогу. Демьянов неохотно остановился и невежливо буркнул:

- Чего тебе?

- Поговорить. Глеб Константинович, давайте жить дружно. Пусть прошлое останется в прошлом.

На моё предложение Демон не отреагировал, только взгляд наполнился неприязнью и недоверием, пришлось продолжить монолог.

- Со своей стороны, обещаю не создавать проблем, - я одарила его одной из своих самых обаятельных и тщательно отрепетированных перед зеркалом улыбок. - Если честно, мне сейчас за многие свои поступки стыдно.

- Неужели? - недобро усмехнулся Демьянов, и я с трудом сдержала вздох досады. Всё-таки он непробиваемый, как до такого достучаться?

Историк вдруг сделал шаг навстречу, наклонился так, что наши лица оказались очень близко и холодно отчеканил:

- Очень надеюсь, Злобина, что тебе действительно был необходим этот перевод, и что обучение здесь - не очередная забава, потому что из-за тебя отчислили человека, который на самом деле хотел учиться.

- Это вы о Кулёвой? Не думаю, что можно отчислить кого-то без веского повода, - не удержалась от колкого замечания. - Слышала, у неё было много пропусков и «хвостов».

- Не у всех есть возможность сидеть на шее состоятельной мамочки. Некоторым приходится самим зарабатывать на жизнь, совмещая труд с учёбой, - не остался в долгу Демьянов и, разумеется, произнёс это своим особым язвительно-уничижительным тоном.

И что я должна, по его мнению, сделать - почувствовать себя ленивой тунеядкой, раскаяться и срочно пополнить ряды трудящихся? Не дождётся!

- Да, у меня есть возможность наслаждаться золотыми студенческими годами, не задумываясь о хлебе насущном. Что в этом плохого? Успею ещё наработаться, - проворчала и поморщилась, вспомнив мамины наставления.

Вот как, интересно, я должна дать понять этому вредному типу, что он мне якобы нравится, если единственное, чего мне хочется - стереть с его лица презрительную гримасу высокомерия оскорбительной фразой, а лучше пощёчиной. Но тогда точно ничего не получится, что же придумать?

А он ещё, как назло, сверлит меня своими жуткими глазищами. Какие же они чёрные - даже зрачков почти не видно! Кстати, о глазах…

Я снова мило улыбнулась Демьянову и, вглядываясь в его по-девчоночьи бледное лицо, попыталась изобразить что-то вроде смущения.

- Что ещё? - заметив перемены в моём настроении он, наконец, сделал шаг назад и с подозрением оглянулся, но в аудитории мы по-прежнему были одни.

- Ничего. Просто… у вас красивые глаза. Не замечала раньше, - обронила кокетливо.

От улыбки уже болели скулы, а внутри зрел протест по Станиславскому - я переигрывала и самой себе не верила. Просто раньше как-то не приходилось кокетничать с парнями, которые мне были неприятны. Вот и Демьянов не поверил. Помрачнел ещё больше, а чёрные глаза полыхнули злостью и холодом.

- Даже не мечтай! - сердито прошипел он, став похожим на большого, разъярённого кота. - Я навёл справки и знаю, почему ты сбежала из прежнего универа. Подставила преподавателя и теперь надеешься провернуть этот фокус со мной?! Не выйдет! Ты - наглая, избалованная эгоистка! Пустышка! И ещё смеешь говорить, что изменилась? Такие не меняются! А будешь нарываться, я сам добьюсь твоего отчисления!

Одарив на прощание брезгливым взглядом, историк резко развернулся и зашагал к выходу.

Из всего этого потока грубого многословия меня задела лишь фраза о побеге из Москвы. Я могла стерпеть многое, кроме обвинения в трусости и слабости. Очень захотелось подтвердить его обидные подозрения и довести до увольнения под каким-нибудь скандальным предлогом прямо сейчас. С трудом поборола искушение и, позабыв про мамины наставления, не менее холодно отчеканила ему