Да, шеф! - Джинджер Джонс

– Вовсе нет, – отвечает она. – Зато ты похмельем никогда не мучаешься.

– Хорошо. – Он отодвигает ее в сторону, чтобы вытащить часть половиц. Достав шезлонги и раскладной стол, Ксантос возвращает панели на место и ведет Фрейю на террасу. – Дай мне две минуты, не смотри. – Он разворачивает ее лицом к заливу, а спиной к дому. – Не смотри!

Фрейя ухмыляется, глядя на бескрайнее синее море и скалистые утесы. Одно можно сказать наверняка – это, безусловно, идеальное завершение ее каникул.

– Ладно. Теперь можешь посмотреть.

Она оборачивается и видит на раскладном столе «Золотую ложку», целиком сделанную из сыра, основание из кефалотири украшено виноградом, а ее имя выгравировано кремово-белыми буквами.

ФРИЯ

Неважно, что написано с ошибкой, Фрейя хотела бы сохранить подарок навсегда. Доброта Ксантоса смущает ее. Это так чертовски мило, что у нее нет слов.

– Ты сделал мне статуэтку из сыра?

– Садись. – Ксантос похлопывает по стулу рядом с собой.

– Спасибо, – она обнимает его, ее сердце разрывается от радости. Он улыбается.

– Я добавил в набор новый сыр.

– Я видела. Кефалотири. Твердый соленый желтый сыр из коровьего молока. Видишь, я сделала домашнее задание.

– Нет. – Он указывает на сливочные буквы курсивом и достает упаковку «Дарилеи». – С этого момента я буду настаивать на том, чтобы у «Дарилеи» было свое место на сырной доске. Может, она всего лишь обычная пешка, но давай не будем забывать, как много от нее порой зависит в игре. В конце концов, если она успешно переберется на другую сторону, то сможет стать королевой, – приговаривает он, венчая композицию виноградным кольцом. Фрейя светится изнутри. – Поздравляю. – Ксантос берет ее за руку. Она смеется.

– Ты же знаешь, что я проиграла, верно?

– Соревнование – да, зато ты выиграла все остальное. Сердца зрителей, умы судей. Этот красивый трофей и… контракт в таверне Базигу. – Он усмехается от уха до уха.

– Повтори!

Ксантос наклоняется вперед, беря ее руку в свою.

– Ты бы хотела работать в таверне Базигу?

– Ты серьезно?

– Совершенно. – Его глаза мерцают, как драгоценности. – Шеф-поваром. Что скажешь? Папа хочет уйти на пенсию, и мы с Димитрием предпочли бы взять на его место тебя.

– Ого. Ух ты. Я не знаю, что сказать, – признается она, и ее желудок бурлит от возбуждения.

– Подумай об этом.

– Я…

Она так давно мечтала стать шеф-поваром. И ей определенно понравился остров. Разве это не тот рай, где Фрейя мечтала просыпаться каждое утро всего несколько дней назад? И все же она не может представить себе жизнь здесь, когда ее мама так далеко. Одному богу известно, как мать воспримет новость, что дочь не вернется. Но возвращаться к чему? У нее нет работы. Ей негде жить. Да, есть Хади и друзья из ресторана, но Фрейю ничто не связывает с Ноттингемом. Улицы там грязные. Еда очень редко свежая. И погода хреновая. В Ноттингеме не пахнет диким орегано и солнцем, когда распахиваешь двери. Нет бескрайнего бирюзового моря, в котором можно купаться. Нет пляжей, где можно устроить пикник. Нет горных трав, которые можно нарвать к обеду. Вместо пения птиц – вой полицейских сирен и и шум двигателей.

– Имей в виду, контракт должен быть серьезным. При всем уважении, но на шею я тебе не сяду.

– Конечно.

– И еще кое-что, – начинает она, задаваясь вопросом, как же спросить Ксантоса, не бабник ли он. – Извини, что поднимаю такую тему, но со сколькими клиентками ты успел переспать? – Слова вылетают изо рта, спотыкаясь друг о друга.

Ксантос смотрит на Фрейю так, словно перед ним инопланетянин.

– Я просто… мне Аггелики сказала. На днях, на террасе. И я… Извини, – бормочет она, и ее мысли путаются.

Ксантос щурится.

– Поэтому ты избегаешь меня?

– Что-то вроде того, – кривится Фрейя.

Он с рычанием прочищает горло.

– Ты не подумала спросить меня об этом до того, как мы… ну, развлеклись с «Дарилеей»?

Фрейя подтягивает колени к груди.

– Прости. Я просто… Я подумала, что такой вопрос собьет настрой.

– Как сейчас. – Ксантос щурится на солнце.

Фрейя слышит лишь шум моря и стук сердца. Он прав. Конечно, прав. Если она действительно хотела поднять эту тему, то должна была сделать это до того, как одежда полетела на пол и страсть взяла верх над разумом, но это в первую очередь поставило бы под угрозу секс, и, если честно, Фрейя хотела переспать с Ксантосом, несмотря на скелеты в его шкафу. Вместо того чтобы спрашивать у своей совести разрешения, она попросила прощения. Живи настоящим и думай о последствиях позже. Без обязательств. Как там сказала Хади? Фрейе нужен курортный роман. Все, что больше, – это уже рутина. План состоял в том, чтобы немного развлечься – снять сексуальное напряжение и погрузиться в курортный роман. Переспать, не заводя отношений и не вникая в островную жизнь. Но теперь это кажется неправильным. Как будто Фрейя несправедливо обвинила его в чем-то. Как будто она пересекла черту, которую не могла переступить, не сознавшись в обмане. Что хорошего в псевдопринципах и ретроспективном моральном компасе? Если бы Фрейя могла взять свои слова назад, она бы так и сделала.

Он смотрит ей прямо в глаза.

– Несколько лет назад у меня был небольшой роман с девушкой из Шотландии – Элисон. Она пошла со мной на свадьбу Димитрия.

– Ага, – говорит она, чувствуя, как внутренности скручиваются. Ей никогда не нравилось имя Элисон.

– Она сердилась, ведь я бросил ее на моих родных, мне пришлось помогать брату со свадьбой, потому что я был крестным отцом.

Фрейя фыркает.

– Крестным отцом?

Он хмурится, солнце танцует в его глазах.

– А что такое?

– Ты хотел сказать шафером? – смеется Фрейя.

– Шафер? – Ксантос хмурится еще больше. – Так на свадьбе был шофер.

Ладно.

– Как будет «друг жениха» по-гречески?

Он откидывается назад и смотрит на море.

– Кумбарос если это мужчина. Кумбара – если женщина. Обычно жених и невеста выбирают в друзья одного из крестных, но мы с Димитрием были некрещеные, как и его невеста. – Он пожимает плечами и берет виноградину с основания сырного трофея. – Элисон рыгнула на меня.

– Так, – медленно тянет Фрейя, гадая, это что, такой фетиш?

– Накинулась как бешеная, – продолжает он, поправляя подушки позади себя.

Фрейя хихикает.

– Я слегка потеряла мысль.

Он встает и разворачивается к ней.

– Она вернулась в Шотландию и больше никогда со мной не разговаривала. Я был дураком, думал, между нами нечто большее, чем курортный роман.

– А Елена? – Фрейя вдруг вспоминает другую женщину, которую упомянула Аггелики.

– Елена?

– Как поняла, ты