Вернуть жену любой ценой - Анна Гранина

– Черт, – шиплю, приседая, чтобы собрать.

Но руки дрожат, и я режу палец об один из осколков. Кровь капает на пол, и я замираю, глядя на нее. Как тогда, пять лет назад. Боль. Кровь. Много крови. И конец.

– Ада, – голос Зои приближается, она подъезжает ко мне. – Оставь вазу, рассказывай.

Я прикусываю палец, языком затыкая царапину.

– Ну не сам президент же? – поднимает глаза к небу и снова смотрит своими темными, точной копией маминых.

– Мирон, – беру сумку через плечо и перекидываю туда телефон, ключи, кошелек.

– Кто…?

– Можешь не уточнять. Тот, о ком ты подумала. Заявился и сказал, что ему нужен наш участок земли, чтобы построить тут отель.

– А мы куда?

– А мы остаемся тут. Дальше его сверх выгодные предложения я слушать не стала. Выбесил, Зой. Я не хочу, чтобы он лез в нашу жизнь. А он думает, что может прийти и все купить после всего, через что заставил меня пройти!

– Ада, – Зоя подъезжает ближе, – ты не обязана делать так, как он хочет. Держать это в себе. Он пришел и ушел. Но ты здесь. Ты сильнее, чем думаешь. Посмотри на себя: ты держишь пекарню, ты возишь хлеб в дома престарелых, в детский дом. Ты жива. И ты не одна.

– Это то, что мне надо было сейчас услышать.

– Давай, развейся и не думай о нем. У меня сессия как раз. Надо подготовится.

– Давай, – целую ее и перекидываю сумку через плечо.

Первым делом еду в детский дом. Грузчик медленно рагружает выпечку для детей. А я смотрю на часы. Скоро тихий час. Потом попасть к детям будет сложно. А меня там ждут… ждет, точнее.

Девочки, сегодня стартовала еще одна крутая книга нашего литмоба. Дана Денисова Алена Московская " Вернуть жену. Наш развод - не приговор"

Книга тут: https:// /shrt/Plqf

Глава 11.

Ада

Я шагаю в игровую комнату детского дома, сжимаю пакеты так, что пальцы ноют.

В одном – полезные вкусняшки: булочки с отрубями, яблочные пирожки, овсяное печенье, которое пекла до полуночи, чтобы дети ели без вреда.

В другом – игрушки.

Я никогда не прихожу с пустыми руками. Это мой способ сказать, что я рядом. Но глазами ищу только его. Всегда. Сколько бы детских взглядов ни встречали меня у входа.

– Ада!

– Ада приехала!

Окружают меня малыши, тянуть руки к пакетам. Я раздаю булочки, сладости, игрушки, улыбаюсь, глажу по головам, но сердце неспокойно колотится, когда не нахожу его.

Где он? Десятки глаз, полных надежды, смеха, но его нет. Пашки нет.

Сначала пекла хлеб только на продажу. Потом захотелось радовать кого-то еще. Сначала это был дом престарелых, куда раз в неделю возила что-то новенькое, потом детский дом.

Туда было ездить сложно. Морально очень сложно. Видеть этих брошенных детей, абсолютно здоровых, от которых отказались родители. Я бы всех их забрала, если бы могла.

А где-то месяцев пять назад тут появился новый мальчишка. Его родители погибли в аварии также как мои. И в пять лет он остался сиротой и попал в детский дом.

Я даже не знаю, почему на него обратила внимание сразу. Что-то екнуло. Растрепанные темные волосы , карие глаза. Такие большими, что в них, кажется, помещается весь мир. То ли по возрасту напоминал мне моего не родившегося ребенка. То ли внешностью. То ли тем, как много у нас было общего при том, что мы были совершенно разные. То ли своим взглядом. Пустым, равнодушным, как будто жизнь ему уже неинтересна и он устал от всего.

Что надо надо было делать с ребенком, чтобы он в четыре так себя чувствовал?

А потом я узнала, что его зовут Паша.

Судьба как будто снова решила посмеяться надо мной эхом прошлого.

Теперь я езжу сюда чаще. И другие дети это предлог. Я езжу к нему. К этому маленькому Паше, которого сейчас нет в этой комнате.

Может заболел или случилось что-то? Или… нет… я бы узнала, если бы кто-то хотел его усыновить.

Наконец Пашку заводит в игровую воспитатель. Я киваю ей, здороваясь, и улыбаюсь, пытаясь словить взгляд мальчишки. Просто наблюдать за ним уже заживляет раны и на месте моей боли распускаются свежие цветы.

Не видит меня.

– Паш, – поднимаю руку и машу ему.

– Ада! – в такие моменты он тоже расцветает. Улыбается, что на щечках появляются ямочки.

Наконец, замечает и бежит в мою сторону. Я присаживаюсь, ловлю его в объятия и обнимаю.

Я не понимаю, как можно обидеть ребенка? Как можно отказаться от него? Как можно забрать у них у всех радость, веру, свет и потушить эти огромные глаза?

Вдыхаю такой теплый, молочный, сладковатый запах и моргаю часто глазами, чтобы не расплакаться.

– Привет, смотри, что я тебе привезла.

Да, может не совсем педагогично, но мне хочется делать что-то для него. Только для него.

Достаю булочку с корицей – его любимую. Новый набор фломастеров. Хотя знаю, что его растащат за пять минут, но в моменте, это только его. И новую металлическую машинку с открывающимися дверцами.

Он прижимает все это к себе, но в глазах не радость, а боль. Такую знакомую боль, которую я видела когда-то в своем отражении в зеркале. Боль, которая говорит: "Зачем, если все отнимут?"

Он не мой сын. Не мой Пашка. Но сердце каждый раз сжимается, как будто это он. И мне хочется его обнять, спрятать от мира, который уже успел его ранить.

– Спасибо, – шепчет он, беря булочку, но не ест, а просто держит, бережет и мягко улыбается.

– Хочешь, поиграем? – спрашиваю, стараясь говорить легко, но голос дрожит.

Мирон. Его наглый голос, его "назови цену" до сих пор звенят в голове. Деньги, деньги, деньги… А тут малыш из-за этой булочки улыбается, пусть и чуть-чуть, но не чувствует себя чужим и одиноким.

– Ты видел, что у нее открываются дверцы?

– А руль крутится?

Кто знает, пожимаю плечами.

– Давай проверим.

Он кивает, и в его глазах мелькает искра, что-то живое. Я цепляюсь за нее, как за спасение. Я хочу, чтобы он знал, что кто-то в этом мире его видит. Кто-то не