Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

у отдаленных и обособленных групп кочевников»[22]. На деле империя сюнну не обнаруживает подобной закономерности. Сюннуские лидеры утвердили и удерживали свою власть над кочевниками безо всякого завоевания оседлых регионов, которое требовало создания гарнизонных войск. Это было государство, чья правящая династия существовала непрерывно в течение не четырех поколений, а 400 лет. Когда же, после падения Ханьской династии, один из правителей сюнну основал недолговечную династию на границах Китая, отдаленные группы кочевников не вернулись в степь, а наоборот, захватили государство этого правителя, решив, что он обделяет их доходами от дани.

Говоря о династиях-завоевателях, Лэттимор признавал, что существовало различие между кочевыми народами открытых степей и народами смешанного культурного облика, населявшими окраинные зоны пограничья. Он отметил, что именно эти окраинные территории, а не открытые степи, были родиной династий-завоевателей[23]. Однако, подобно Виттфогелю, ему не удалось показать, что абсолютное большинство успешных династий-завоевателей происходило именно с маньчжурской окраины, а не откуда-нибудь еще. Так, полагая Чингис-хана выдающимся примером пограничного лидера, он проигнорировал свое собственное различие между обществами открытых степей и смешанными пограничными обществами, так как Чингис-хан был так же далек от пограничья, как и любой предшествующий ему сюннуский или тюркский лидер в Монголии. Причина этого кажущегося географического противоречия состоит в том, что само определение пограничья радикально изменялось в зависимости от того, управляла Северным Китаем национальная или иноземная династия. Южная Монголия становилась «переходной пограничной зоной» только тогда, когда иноземные династии проводили политику, рассчитанную на разрушение политической организации в степи. Но когда национальные династии и степные империи делили пограничье между собой, для политически автономных обществ смешанного типа не оставалось места.

Эти критические замечания указывают на сложность исторических процессов во Внутренней Азии и на необходимость исследовать их как результат меняющихся со временем отношений между народами. Монгольскую степь, Северный Китай и Маньчжурию следует анализировать как части единой исторической системы. Хронологическое сопоставление основных национальных и иноземных династий в Китае и империй в степи послужит отправной точкой для создания подобной модели (табл. 1.1). Оно даст нам самое общее представление о процессе «ротации» династий, состоящем из трех циклов (лишь монголы выпадают из фазового деления) и очерчивающем параметры пограничных отношений. Здесь мы дадим лишь краткое описание развития пограничных отношений, а проблемы отдельных исторических периодов будут более подробно рассмотрены в следующих главах книги.

Хань и сюнну были тесно связаны между собой как части биполярной пограничной структуры, сформировавшейся в конце III в. до н. э. Когда империя сюнну утратила свою гегемонию в степи около 150 г. н. э., ей на смену пришли племена сяньби, основавшие слабоструктурированную империю, жившую за счет набегов на Китай и распавшуюся после смерти ее лидера в 180 г. н. э. В том же году в Китае произошло крупное восстание. В течение последующих 20 лет династия Поздняя Хань существовала лишь номинально, население Китая стремительно беднело, а его экономика приходила в упадок. Следует подчеркнуть, что не кочевники, а китайские повстанцы уничтожили империю Хань. На протяжении последующих полутора столетий, пока военачальники всех мастей сражались друг с другом за власть в Китае, маньчжурские преемники сяньби основывали свои маленькие государства. Из последних наиболее жизнеспособным оказалось муюнское государство Янь, которое установило контроль над северо-востоком Китая в середине IV в. Оно создало структуру, целиком унаследованную тоба (тобасцами), другим сяньбийским племенем, свергнувшим власть Янь и подчинившим себе весь Северный Китай. Лишь после объединения Северного Китая кочевники Монголии вновь образовали централизованное государство, возглавляемое племенем жуаньжуаней. Жуаньжуани, однако, никогда реально не контролировали степь, потому что тоба учредили в пограничной зоне крупные гарнизоны и вторгались на территорию Монголии, чтобы захватывать максимально возможное число скота и пленников. Эти вторжения были столь успешны, что жуаньжуани не представляли опасности для Китая вплоть до последних лет существования тобасской династии, когда тоба китаизировались и начали проводить политику умиротворения, сходную с ханьской.

Таблица 1.1. Циклы власти: основные династии в Китае и степные империи в Монголии

Примечание. Официальные даты, традиционно указывающие на год создания и падения династий, часто ошибочны. Для национальных династий даты их основания обычно правильны, а даты падения указаны более поздние, так как имена этих династиий в течение десятилетий после их падения использовались в качестве вывески правящими военачальниками. Для большинства иноземных династий верно обратное. Даты их основания отодвигались в глубь прошлого и возводились к основателям маленьких пограничных государств, позднее ставших могущественными, но даты их падения — правильные (Wittfogel K., Feng Chia-sheng. History of Chinese Society: Liao. P. 24–25). Прописными буквами обозначены сильные степные империи.

Внутреннее восстание уничтожило династию Вэй и положило начало новому объединению Китая под властью династий Западная Вэй и Суй в конце VI в. Жуаньжуаней сокрушили их прежние вассалы, тюрки, которые так напугали правителей Китая, что последние выплачивали им огромную дань шелком, чтобы сохранить мир. Пограничье опять стало биполярным, и тюрки начали политику вымогательства, сходную с той, которую практиковали сюнну. Во время падения Суй и возвышения Тан тюрки не предпринимали попыток захвата Китая, а, напротив, поддерживали различных китайских претендентов на имперский престол. Когда Танская династия начала клониться к упадку, она не могла справиться с внутренними восстаниями и стала призывать на помощь кочевников, чтобы подавлять бунты. Например, уйгуры в середине VIII в. подавили восстание Ань Лу-шаня, продлив существование Тан еще на столетие. После того как уйгуры пали жертвами атаки кыргызов в 840 г., в центральных степях начался период анархии. Династия Тан была уничтожена следующим большим восстанием в Китае.

Падение Тан дало возможность развиваться государствам смешанного типа в Маньчжурии. Наиболее важным из них было государство Ляо, созданное кочевниками-киданями. Кидани собрали осколки, оставшиеся после падения целого ряда недолговечных династий, образовавшихся на руинах Тан в середине X в. В Ганьсу возникло Тангутское государство, а остальной Китай оказался в руках национальной династии Сун. Подобно существовавшему задолго до Ляо муюнскому государству Янь, кидани практиковали дуальную систему управления, соединяя китайскую и племенную модели организации. Так же, как и Янь, Ляо пало жертвой еще одной группы маньчжурского происхождения — лесных племен чжурчжэней, которые свергли господство киданей в начале XII в., провозгласили династию Цзинь и приступили к завоеванию всего Северного Китая, оттеснив Сун на юг страны. До этого момента первые два цикла были в целом сходными по структуре, однако возвышение монголов разрушило эту модель и породило важные последствия не только для Китая, но и для всего мира.

Никогда ни одно кочевое государство не возникало в Монголии в тот период, когда в Северном Китае происходили