Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

Ляодунский полуостров были физически изолированы от Китая, они становились уязвимыми для атак кочевников-скотоводов или лесных племен и в эпохи раздробленности в Китае попадали под их контроль. Второй экологической зоной в Маньчжурии были западная степь Ляоси и нагорье Жэхэ, район обитания кочевников-скотоводов. Несколько отдаленные от собственно Монголии, они провозглашали свою политическую независимость, когда это было возможно, а тесное соседство с земледельцами маньчжурской равнины обеспечивало им доступ к экономической базе оседлых народов, которая была богаче и проще в использовании, чем другие районы пограничья. Самая крупная экологическая зона Маньчжурии состояла из густых лесов, разделявших Сибирь и Корею. Эти леса были населены племенами, экономика которых имела смешанный характер — животноводческий и земледельческий. В отличие от степных племен на западе они разводили свиней — животных, не встречавшихся у кочевников-скотоводов. Тихоокеанское течение сформировало условия для образования четвертой, прибрежной морской зоны, расположенной далеко на севере. Эту зону населяли охотники и рыболовы, отрезанные от остальной части региона и игравшие незначительную роль в его истории. Богатая земля с суровыми зимами, Маньчжурия была родиной целого ряда разнообразных культур на сравнительно ограниченной территории.

Туркестан представлял собой обширный засушливый регион, состоящий из пустынь, оазисов и сухих степей, протянувшихся от Ганьсуйского коридора до Аральского моря, и ограниченный на юге горами Тибета, Памира и Гиндукуша, а на севере — Тянь-Шанем и великой Евразийской степью. Восточная граница Туркестана с Монголией не была отчетливо выражена, так как равнины Монголии постепенно переходили в сухие степи Туркестана, которые становились все более и более засушливыми и в итоге превращались в области, непригодные для кочевого скотоводства. Собственно Туркестан делился на западную и восточную части, отделенные друг от друга Памирскими горами. Поселения в Восточном Туркестане были сосредоточены в оазисах, нанизанных, как бусины на ожерелье, по периметру Таримской котловины. Каждый оазис использовал для орошения своих сельскохозяйственных угодий воду какой-нибудь небольшой горной речушки, и производство продовольствия в нем ограничивалось удовлетворением нужд местного населения. Обширная внутренняя часть котловины была почти необитаемой. Западный Туркестан занимал области стока Амударьи и Сырдарьи (называвшихся также Окс и Яксарт), образовывавших область, традиционно известную как Трансоксания. Эти реки были гораздо полноводнее тех, что текли в Восточном Туркестане, и здешний климат был менее суровым. Следовательно, запад был населен более густо, чем восток, и там могли существовать такие крупные города, как Бухара и Самарканд. Огромный по территории, но незначительный по населению, Туркестан традиционно связывал между собой восточную и западную части Азии караванными дорогами, по которым везли предметы роскоши. Это разделение восточной и западной частей Туркестана вдоль линии, проходящей по горам Алтая,

Тянь-Шаня и Памира, было не только физико-географическим, но и культурным. Оно знаменовало собой великую евразийскую культурную границу между теми кочевниками, которые ориентировались на Восток (Китай), и теми, которые ориентировались на Запад (Иран и Европу).

Кочевое скотоводство во Внутренней Азии

Кочевое скотоводство было господствующим образом жизни во Внутренней Азии на протяжении большей части ее известной истории. Хотя сторонние наблюдатели часто уничижительно называли это скотоводство примитивным, в действительности оно было совершенным экономическим инструментом для эксплуатации ресурсов степи. Однако такой образ жизни был столь чужд соседним оседлым цивилизациям, что недопонимание и неверное истолкование его были неизбежны. История кочевников и их взаимоотношения с окружающим миром определялись «врожденными особенностями» кочевого социума: циклами кочевок, потребностями скотоводческого хозяйства, экономической нестабильностью и структурой базовой политической организации.

Термином «кочевое скотоводство» обычно обозначают форму подвижного скотоводства, при которой семьи мигрируют вместе со своим скотом от одного сезонного пастбища к другому в течение годового цикла. Наиболее характерной культурной чертой этого типа экономической адаптации является высокая мобильность кочевых скотоводческих обществ, адаптированных к нуждам стада. Следует сразу же заметить, однако, что не существует взаимно однозначного соответствия между кочевничеством (номадизмом), скотоводством и определенным типом культуры. Существуют скотоводы, не являющиеся кочевниками (например, современные фермеры-животноводы), и кочевники, которые не являются скотоводами (например, охотничьи народы). Есть также общества, в которых мобильные формы скотоводства являются лишь разновидностью экономической специализации, при которой индивидуальные пастухи пасут скот за деньги (как, например, в овцеводческих хозяйствах Западной Европы и Австралии и на фермах по разведению крупного рогатого скота в Северной Америке). Когда разведение скота представляет собой специализированное занятие, прочно укорененное в оседлой культуре, не возникает обособленного скотоводческого общества.

Скотоводство во Внутренней Азии традиционно зависело от эксплуатации обширных, но доступных лишь в определенные сезоны степных и горных пастбищ. Поскольку люди не могут питаться травой, разведение скота, который ее усваивал, было эффективным способом эксплуатации энергии степной экосистемы. Стада состояли из нескольких видов травоядных животных, включая овец, коз, лошадей, крупный рогатый скот, верблюдов и иногда яков. Не было специализированного разведения определенного вида животных, как, например, у бедуинов-верблюдоводов на Ближнем Востоке и оленеводов в Сибири. Идеал кочевников Внутренней Азии — иметь все виды животных, необходимые для пропитания и транспорта, чтобы семья или племя могли самостоятельно обеспечивать себя продукцией скотоводческого хозяйства. Конкретное распределение животных внутри стад отражало как экологические различия, так и культурные предпочтения, но в целом их состав был сходным вне зависимости от того, занимали кочевники степные или горные пастбища. Вариации в составе стада чаще всего встречались у кочевников, занимавших периферийные зоны, где, например, козы выживали лучше, чем овцы, или засушливость климата более располагала к верблюдоводству, чем коневодству.

Овцы, без сомнения, были самыми важными животными из тех, которых разводили ради пищи, и составляли основу скотоводства во Внутренней Азии. Они обеспечивали молоко и мясо для питания, шерсть и шкуры для одежды и жилища и навоз, который высушивался и использовался в качестве топлива. Овцы быстро размножались и кормились самыми разнообразными видами степных растений. На монгольском плато они составляли от 50 до 60 % поголовья всех стад, хотя их численность уменьшалась в тех частях Монголии, где пастбища были бедны травой, например в безводных пустынях, на больших высотах или на границах с лесными массивами. Процент овец в стаде достигал максимального уровня у кочевников, которые разводили их ради торговли овчиной или поставляли мясо на городские рынки. Например, в одних и тех же экологических условиях в районе Кульджи (долина реки Или, XIX в.) овцы составляли 76 % поголовья у тюркоязычных казахов, вовлеченных в торговлю овчиной, и лишь около 54 % — в стадах монголоязычных калмыков, ориентированных в основном на производство продуктов питания[27].

Хотя овцы играли более важную роль в экономическом отношении, самое почетное место у степных кочевников занимала, бесспорно, лошадь. В традиционном скотоводстве Внутренней Азии использование лошади изначально получило