На страже Родины. События во Владивостоке: конец 1919 – начало 1920 г. - Карл Николаевич Хартлинг

– Со времени нашего выступления с Русского острова я ничего не знаю о юнкере Антоне Курилко.

На это мне полковник Плешков ответил:

– Как, разве вам не известно, что Курилко расстрелян?

– Кем?

– Розановской контрразведкой за то, что Курилко, оказывается, работал на два фронта – и в нашу пользу, и в пользу гайдовцев.

Я был так поражен этим известием, что ничего даже не смог ответить, а полковник Плешков, по-видимому, куда-то спешил и потому, попрощавшись со мной, пошел дальше…

Известие о расстреле юнкера Курилко чинами контрразведки штаба округа меня ошеломило.

Ведь наша школьная контрразведка была сформирована поручиком Суражкевичем потому, что мы не доверяли контрразведке штаба округа.

Поручик Суражкевич из моей роты сам выбрал юнкеров Соколова и Курилко и отзывался похвально о работе обоих. Первый из них верность службы нашему Белому делу запечатлел своей собственной гибелью.

Может, и Курилко напал на такой след розановской контрразведки, что ей оставалось одно – покончить с юнкером?

Со времени описываемых мною событий прошло уже пятнадцать лет, и до сих пор я предполагаю, что в гибели юнкера Курилко таится преступление.

Антон Курилко происходил из крестьян Приморской области. В январе 1918 года в Харбине сформировался отряд полковника Орлова. В этом отряде Антон Курилко был фельдфебелем одной из рот. Осенью 1919 года Курилко был зачислен в мою юнкерскую роту. Он был первым, на ком при формировании контрразведки остановил свой выбор поручик Суражкевич.

Через два дня, 21 ноября, мне пришлось пережить очень тяжелую сцену свидания с его родителями, стариками-крестьянами села Полтавка[25].

Горько плача, они просили меня, отца-командира их Антоши, сказать правду об их сыне. Я не имел права сказать им то, что думал, поэтому мне было еще тяжелее.

Старик поднял свою старуху, плакавшую на коленях передо мной, и сказал твердым голосом:

– Пойдем, старуха, здесь нет правды.

Думаю, что Курилко-отец был прав.

* * *

Но вернусь к прерванному рассказу.

Когда я пришел на вокзал, там было большое оживление: после двухдневного перерыва поезда отходили сегодня по расписанию.

Один из чинов караула при винтовке и патронах сказал, что когда вчера караул заступил на службу, то здесь, в районе вокзала, у всех трупов были выворочены карманы. Видно, после нашего ухода с вокзала какая-то шайка, несмотря на присутствие американских войск, занималась грабежом. Впоследствии в одной из японских фотографий[26] можно было купить снимки убитых с вывороченными карманами и со снятыми сапогами.

На брошенное полковником Солодовниковым юнкерам школы обвинение я уже отчасти ответил. Теперь же, относительно вывороченных карманов, мне остается только засвидетельствовать, что в тот момент, когда я 18 ноября строил свою роту, дабы вести ее на обед, вывороченных карманов я не видел.

* * *

Узнав о восстании во Владивостоке, Верховный правитель адмирал Колчак по телеграфу отдал приказ: «Всех изменников судить военно-полевым судом, причем в случае присуждения кого-либо из изменников к каторжным работам он, Верховный правитель, повышает всем наказание до расстрела».

Поезда на вокзале Владивостока

Важно отметить, что разгрому мятежников население Владивостока в своей подавляющей массе было чрезвычайно радо. «Четвертовать его» – таково было общее пожелание населения, относившееся к главарю восстания. И большинство, огромное большинство населения с мало скрываемой радостью ожидало, что бывший кумир и любимец белой Сибири, а ныне отверженный экс-генерал будет всенародно казнен по примеру давно отошедших времен, ибо так велика была ненависть и возмущение русских жителей Владивостока разнузданностью и наглостью «союзников».

Самое интересное и характерное в данном положении было то, что восставшие не имели сочувствия среди населения главным образом из-за того, что во главе них стоял чужеземец. Ведь восстание было делом рук эсеров, ведь Гайда только случайно возглавил мятеж, так как первый кандидат эсеров – бывший главковерх [в сентябре – ноябре 1918 года] и член Директории [генерал-лейтенант] В.Г. Болдырев уклонился от возглавления мятежа, считая эту «работу» слишком мелкой для своей персоны[27].

Между тем с первого дня и до сего времени выступление этих дней во Владивостоке известно всем и каждому как Гайдовское восстание, и только Гайдовское.

Однако ожидания населения не оправдались. Едва успел Гайда попасть в штаб Розанова, как его «почтенной» фигурой заинтересовались все «дорогие союзнички».

Проявил ли Розанов излишнюю и непонятную мягкость к главарю восстания, испугался ли он возможности нового осложнения с интервентами, но, так или иначе, приказа Верховного правителя он не выполнил, донеся ему, что еще до получения приказа адмирала он должен был Гайду и других видных арестованных мятежников передать по требованию союзных миссий чехам. Согласно достигнутому соглашению, Гайда и его ближайшие и видные помощники сохранили свою жизнь, но должны были немедленно выехать за границу.

До отхода парохода, на котором они должны были выехать, им следовало находиться под арестом. Караул должен был быть русским, но, с другой стороны, караул с арестованными должен был находиться в среде союзных войск.

Между прочим, караул к Гайде был назначен от нашей школы. Штабом округа был вызван штабс-капитан Нельсон-Гирст с шестью юнкерами его взвода. Надо полагать, что это последовало именно оттого, что юнкера взвода Нельсона-Гирста пленили Гайду.

Радола Гайда (сидит слева) и генерал Уильям Сидней Грейвс (справа от Гайды), командующий американскими экспедиционными силами в Сибири (AEF Siberia) с офицерами

Нельсон-Гирст, как ему было приказано, отвез Гайду на Русский остров, на Подножье, где находились казармы чехов.

Утром 20 ноября он вызвал меня к телефону и доложил, что караул, охраняющий Гайду и других арестованных, поставлен в невозможные условия: Гайда находится среди чехословацких войск. Чехи глумятся над штабс-капитаном Нельсоном-Гирстом, и он не берет на себя ответственность, что он и юнкера, выведенные из терпения, не перестреляют нахалов. Нельсон-Гирст просил меня убедить начальство либо перевести Гайду в расположение Учебной инструкторской школы, либо передать проклятого повстанца под охрану кого-либо иного.

Я немедленно передал содержание доклада штабс-капитана Нельсона-Гирста полковнику Рубцу.

Белогвардейские части под российским триколором на параде во Владивостоке

Вечером того же дня штабс-капитан Нельсон-Гирст с шестью юнкерами возвратился в казармы, а охрана Гайды перешла к чехам.

* * *

К обеду 19 ноября весь наш отряд возвратился домой на остров Русский.

Когда я доложил полковнику Рубцу, что тело юнкера Дымченко потерялось, полковник очень рассердился. Свое объяснение со мной по этому поводу он закончил словами: «Труп героя потеряли! Найти!»

Это было сказано очень внушительно, и